закалывать растрепавшиеся черные волосы. Копна у нее была роскошная, так что Гуля охотно носила длинные прически. Ли просто надела форму хаки, затянула ремень на поясе.
– А ты чего в зеленке? У нас же семинар сейчас, – заметила Гуля.
– Да, но когда я должна была переодеваться? После обеда я еще пересдавала стрельбу, а у Ломика, знаешь, попробуй явись в школьном.
– Да, он у нас, блин, военная косточка, – согласилась Гуля, – разберется как следует и накажет кого попало. Пошли?
Ли мимоходом глянула в зеркало, подтянула узел юнкомовского шнурка, пригладила встопорщенный светлый клок на макушке. Вышла вслед за Гулей. Гульнар была смуглянка с глазами-маслинами. Васильково-синяя свободная блуза ей очень шла (как и большинству, впрочем), рядом с ней Ли – светленькая, с нежной белой кожей, сероглазая, сейчас одетая в хаки – смотрелась контрастом. «Мы обе ничего», – с гордостью подумала Ли. Гордость эта относилась не столько к их виду, сколько к тому, что они вот только что работали вместе; и от них обеих зависело качество продукции, подведет одна – придется больше напрягаться другой. Но подруга не подведет, на нее можно положиться. И на всех – ну почти на всех, не считая, может, новичков – можно положиться. И это здорово! Такое вот чувство единства, ответственности друг перед другом и за общий результат было знакомо девчонкам с самого раннего возраста.
Собственно учеба занимала в коммуне мало времени в сравнении с обычной школой, хотя объем обязательных учебных программ был даже больше. Фактически заниматься приходилось три или четыре учебных часа в день (не считая, разумеется, военки раз в неделю и спортивных тренировок три-четыре раза). И почти все занятия, кроме практических (как, например, вождение транспортных средств, салверология, уход за младенцами, техническая грамотность, прикладная психология), проводились индивидуально, за монитором. Куратор лишь контролировал прохождение программы и регулярно принимал зачеты. Программы были разработаны Новосибирским Педцентром и уже с успехом применялись во всей Евразии.
Они были ясными, компактными, рассчитаными на различные типы восприятия и интеллекта. Таким образом, три часа по сорок пять минут использовались без малейших потерь и сверхэффективно.
В обычной школе – а они мало изменились по сравнению с довоенными временами, хотя теперь и в школах внедрялась новосибирская программа – очень много времени уходит неизвестно на что. Попытки успокоить класс, беседы о дисциплине. Подтягивание отстающих. Разборки и выяснения отношений. Просмотр ненужных фильмов, дискуссии, опросы (один отвечает, остальные мучаются проблемой, как пережить безделье). Фактически учебное время – когда дети усваивают знания, повторяют их или делают упражнения – занимает хорошо если процентов двадцать от всей школьной «работы». К этому добавляется разница в темпах усвоения, в результате чего «быстрые» ученики теряют время, а «медленные» вообще не успевают усвоить учебный материал.
В коммуне
