чем-то похожим на Санта Клауса из импортных фильмов. Типичный представитель тех, кто всю жизнь занимается физическим трудом на свежем воздухе. Лицо загорелое, обветренное, возле глаз глубокие морщинки. Видно, мужик был веселый, любил посмеяться, мрачно отметил про себя Прохоров. Большие сильные руки. Всю жизнь человек работал, трудился этими самыми руками, а потом, по непонятной причине, кто-то взял да и ткнул его ножом, в его же собственной машине.
Участковый Рогозин, явно расстроенный происшествием, сообщил, что погибший был мужик общительный, не вредный, не задиристый, а наоборот добряк, широкая душа. С соседями ладил. Работал, одно время, в соседнем поселке у частного предпринимателя, у которого было большое хозяйство и даже пара заводиков по производству колбас и молочной продукции. Погибший, отлично разбиравшийся в технике, был там и за механика и за главного инженера и за слесаря. Несколько месяцев назад, ушел от предпринимателя и занялся своим хозяйством. Овощи, зелень, яйца. Сказал, что годы уже немалые и с железками возиться надоело, да и тяжело уже. Охота на своей земле поработать, в удовольствие. Время от времени, он возил плоды своих трудов на рынок. Сдавал на реализацию. Жил не бедно, но и не богато. Так, что ограбление маловероятно. Хотя, сейчас и за пятьсот рублей могут жизни лишить, если, к примеру, наркоман какой попадется, которому деньги до зарезу нужны.
– Я думаю, что он подвозил кого-то, а тот его… – сказал участковый. – Хороший мужик был. Жаль его.
– Да, всех жаль, когда вот так, ни за что, ни про что, – буркнул Прохоров.
Они подъехали к дому убитого. В сарае возились куры, слышалось кудахтанье.
– Скажу, потом соседке, что бы покормила, да и вообще к себе, что ли забрала их. – Грустно сказал сердобольный участковый. – Жалко, живые существа как-никак.
В доме было чисто. Все на своих местах. Не особо уютно, мужик жил один. Но для «холостяцкой берлоги» вполне прилично. Даже цветочки на окошках. На столе скатерть вышитая. Наверное, чей-нибудь подарок.
– Родственники были у него?
– Сестра, где-то в другом городе. Он мне как-то рассказывал, мол, собирается к сестре съездить, зимой, когда все хозяйственные работы закончатся. – Рогозин вздохнул. Видимо события последних двух дней тяжело на него подействовали, навели на него уныние. Для поселка, где как он сам сказал, никогда ничего «такого» не случается, две насильственные смерти подряд, действительно многовато. Молодой участковый сегодня не улыбался жизнерадостно, как вчера. Глаза посерьезнели. Прохорову был симпатичен явно неравнодушный к своей работе и к людям, окружающим его, парень.
– Сообщишь ей? – спросил следователь. – Могу кому-нибудь из своих ребят поручить.
Участковый помотал головой.
– Да, нет, я сам. Я же его с пеленок, можно сказать, знал. Всю жизнь здесь живу. Нужно уважение проявить. Он нам в детстве свистульки из глины лепил. Такие заливистые…
– Дима, здесь, конечно, не Москва. Все немного по-другому.
