переосмыслению той роли, которую сыграл Н.М. Карамзин в истории развития русской общественной мысли, а также в истории русской литературы XIX в. Эта переоценка обусловлена тем, что марксистская концепция творчества Карамзина, долгое время господствовавшая в русском литературоведении, в наши дни представляется уже не вполне объективной и явным образом устаревшей.
Ключевые слова: гуманизм, легитимизм, общественный прогресс, просветительский рационализм, нравственная эволюция, литературные влияния, заимствования, реминисценции.
Oleynik V.T. Karamzin and the history of the Russian literature in the 19-th century
Summary. This article deals with the problems of re-evaluation of the role which N.M. Karamzin has played in the literary history of Russia as well as in the history of Russian social and political thought.
Роль Карамзина в истории русской литературы в силу ее общепризнанности давно уже обрела статус установленной объективной истины. Он был если не вождем, то, во всяком случае, главой русского сентиментализма, который в значительной мере подготовил стремительный расцвет поэзии и прозы в России XIX в. «У Карамзина, мастера сюжетной повести, лирического очерка, психологического этюда, автобиографического романа, учились главным образом люди следующего поколения, начиная от А. Бестужева-Марлинского и продолжая Пушкиным, Лермонтовым и другими писателями 1830-х годов»21.
Вроде бы все верно. Чего же больше? Несколько смущает лишь голословность утверждения по поводу учебы у Карамзина людей «следующего поколения». Чему они у него учились? Каким образом? Да, и люди-то все как на подбор: Пушкин, Лермонтов, ну и, разумеется, Достоевский. Не грех было бы подробнее разобраться с вопросом их «учебы» у предшественника.
Настораживает также весьма частое муссирование темы исторической ограниченности как творчества, так и, собственно, всего мировоззрения писателя: «Проза Карамзина соответствовала потребностям своего времени: в ней есть раскрытие внутреннего “я” человека, отображение “языка сердца”, раскрытие богатства индивидуальности и ее внутреннего мира»22. Написано, на первый взгляд, достаточно аккуратно: творчество редкого писателя не соответствует «потребностям своего времени». Но в данном случае подразумевается нечто иное – обосновывается мнение, что проза Карамзина не смогла вполне пережить свое время, и, обретя историческое значение, не стала достоянием вечности, т.е. не вошла в золотой фонд русской литературной классики. В качестве причин сего прискорбного обстоятельства приводятся следующие аргументы: «В его прозе звучит тема смирения перед неизбежностью законов сердца и природы… Карамзин создал образы, лишенные “боевого духа”, и обреченных на страдания героев»23.
Не обошлось и без негативной оценки собственно художественных особенностей творчества Карамзина, которое, «несмотря на свойственную ему аффектацию и – местами – слащавость и приторность, оказалось на некоторый краткий период прогрессивным этапом в развитии русской литературы и общественности» (курсив мой. – В. О.)24.
Впрочем,
Там же. – Раздел 6.
