поклоняются творцуПрироды дивныя и нашему отцу, –
на вязе:
Под сению его я с милой изъяснялся,
Под сению его узнал, что я любим, –
на дверях башни:
Здесь было царство Габриели;
Ей подлежало дань платить.
Французы исстари умели
Сердцами красоту дарить, –
в гроте:
Являйте зéркальные воды
Всегда любимый вид Природы
И образ милой красоты!
С зефирами играйте
И мне воспоминайте
Петрарковы мечты! –
на скамье:
Жан-Жак любил здесь отдыхать,
Смотреть на зелень дерна,
Бросать для птичек зерна
И с нашими детьми играть.
И отдельно к «снежному памятнику»:
Мы сделаем царю и другу своему
Лишь снежный монумент; милее он ему,
Чем мрамор драгоценный,
Из дальних стран за счет убогих привезенный.
В 1798 г. Карамзин «увидел, – как он объясняет появление целого цикла надписей, – в одном доме мраморного Амура и с позволения хозяйки исписал его карандашом с головы до ног»:
на голову
Где трудится голова,
Там труда для сердца мало;
Там любви и не бывало;
Там любовь – одни слова.
на глазную повязку
Любовь слепа для света
И, кроме своего
Бесценного предмета,
Не видит ничего.
на сердце
Любовь – анатомист: где сердце у тебя,
Узнаешь, полюбя.
на палец, которым Купидон грозит
Награда скромности готова:
Будь счастлив – но ни слова!
на руку
Не верь любовнику, когда его рука
Дерзка.
на крыло
Амур летает для того,
Чтоб милую найти для сердца своего.
Нашедши, крылья оставляет –
Уже ему в них нужды нет, –
Летать позабывает
И с милою живет.
на стрелу, которую Амур берет в руку
Страшитесь: прострелю!
Но
