коровье бешенство или птичий грипп). В-третьих, и этот момент, пожалуй, самый серьезный, местные сообщества утратили способность к самообеспечению и теперь всецело зависят от глобальных сетей поставок продовольствия, медикаментов, средств защиты и т.д.
Необходимо также учитывать, что современные катастрофы часто имеют не локализуемый, а рассеянный и многосторонний характер, тогда как распространенный в России метод «управления» катастрофами носит, по преимуществу, ручной и точечный (ареальный) характер. Удары стихии или техногенной катастрофы сегодня приходятся, как правило, на малоресурсные и малозаселенные территории, пораженные к тому же продолжающейся демодернизацией. Соединение этих условий приводит к усилению выбросов энергии распада (больше разрушений, возникновение локальных «вторичных» катастроф вследствие изношенности коммунальных сетей и структур, больше людей стремятся покинуть пораженную территорию любой ценой и т.д.). В целом общий тренд состоит в том, что новые риски и катастрофы не заменяют старых, традиционных, но, соединяясь с ними, увеличивают совокупную поражающую силу [Quarantelli, Lagadec, Boin, 2006]. Успешный и эффективный подход к проблеме смягчения катастроф и ликвидации ее последствий может быть результатом междисциплинарного взаимодействия, независимо от характера конкретной катастрофы. Это взаимодействие требует, в свою очередь, определенных условий (финансирование, гранты, конференции, сети взаимодействия), а также умения участников этого сообщества переводить свои профессиональные гипотезы и знания на язык других дисциплин.
То, о чем шла речь выше, – это не социология, а политика или геополитика. Да, с моей точки зрения, действительная социология, т.е. отражающая и изучающая реальные процессы, есть политика или, в иной терминологии, геополитический активизм. В принципе такая политика может быть двух родов. Или это будет политика перманентного перенаправления ресурсных потоков в интересах отдельных собственников, или же это будет политика качественного изменения существующего социально-экологического метаболизма, ключевыми ориентирами которой станет интеллектуальная работа, нацеленная на экономию энергии, вещества и других ресурсов для поддержания социобиотехносферы в устойчивом состоянии. В общем – на умножение общего блага.
Катастрофы вносят в экополитику обучающий компонент. Они обучают нас чрезвычайно многому: как быстро и с минимальными потерями эвакуировать пострадавшее население, как развивать системы раннего оповещения, налаживать эффективное взаимодействие между СМИ и населением, развивать навыки координации действий разных организаций и их логистику. Но также обучать и пострадавшее население, исходя из его уровня образования, социального статуса и верований. Вместе с тем обучение заключается в понимании ошибочности некоторых из принимаемых решений, в том, кто способен быть лидером в катастрофических ситуациях, и, наконец, в
