историю ее бытования.
Исходно понятие «revolutio» – латинское. Употреблялось в естественнонаучном контексте. Например, в заглавии хрестоматийно известного с 1553 г. трактата Н. Коперника: «De revolutionibus orbium coelestium», т.е. «Об обращениях небесных сфер». Историю понятия «революция» исследовал, в частности, К. фон Гриванк. Он указал астрономические контексты данного термина – в трудах И. Кеплера и Г. Галилея ([26, p. 171–173; см. также: [21, с. 28–41]).
К ХVII в. термин переносится в политическую лексику, что, надо полагать, связано с влиянием астрологии. Так, А. де Перефикс, воспитатель Людовика XIV, именовал «революцией» политику Генриха IV Бурбона, добившегося в 1594 г. полнообъемного восстановления королевской власти после длительных религиозных войн [26, p. 173–174]. «Революция» как насильственное восстановление законности противопоставлена бунту. Таков был узус. Соответственно, Т. Гоббс «революцией» называл реставрацию власти Стюартов – восшествие на английский престол сына Карла I [26, p. 176]. Ну а свержение и казнь Карла I именовалась «Великим бунтом» (Great Rebellion) или «Гражданской войной» (Civil War). Что, к примеру, отражает заглавие написанного в 1702–1704 гг. труда Э. Хайда, графа Кларендона: «The True Historicall Narration of the Rebellion and Civil Wars» (1702–1704). Впрочем, вопрос терминологической характеристики указанных событий остается открытым [см.: 25].
Ныне привычное значение термин обрел в связи со свержением Якова II Стюарта и восшествием на престол Вильгельма III. События 1688–1689 гг. англичане назвали «Славной революцией» (Glorious revolution) [26, p. 179–180]. Это было обусловлено факторами пропагандистского характера. Во-первых, сторонники Вильгельма III характеризовали свои действия как «восстановление» традиционных английских свобод. А во-вторых, принципиально изменился государственный строй. Власть исполнительная – королевская – была ограничена властью парламента, т.е. законодательной.
Именно тогда дискурс был обновлен. «Революцией» именовали насильственное восстановление законных прав, похищенных тираном.
Эту концепцию эксплицировал в 1690 г. Д. Локк. В «Двух трактатах о правлении» декларировалось, что народ, восставший против тирании, совершает действия законные – «революцию». Соответственно, тираны, посягнувшие на его права, «виновны в мятеже» (guilty of Rebellion) [12, c. 389, 392, 393–394]. Учение Локка стало программой будущих революций. И они уже «знали свое имя» [23, c. 150–151]. В ХVIII в. все более распространенным становилось использование локковского истолкования термина «революция». Что закономерно: английский режим многие интеллектуалы признавали образцовым.
Смысловое поле термина все более расширяется. Весьма популярен жанр «истории революций», и авторитеты эпохи Просвещения, характеризуя свое время как переломное, призывали к «революции духа» [26, p. 182–213]. Идеологи американской борьбы за независимость, как известно, использовали эти терминологические конструкции в пропагандистской войне с Англией. А в ходе Великой французской революции предложено было и множество новых интерпретаций.
На образцы
