оные производить». «К тому же, – добавлял декабрист, – имеет каждый век свою отличительную черту. Нынешний ознаменовывается революционными мыслями» [5, с. 105].
Русские интеллектуалы в качестве альтернативы революционному слову «переворот» пытались предложить архаизирующее, церковно-славянское слово «превращение». Это прием новаторский. Причем новаторство вполне осознанное, целенаправленное. Термин создан как результат поморфемной славянизации: «переворот»: «переворот» / «превращение». Архаизация в области культуры довольно популярна в ту пору. И Пестель был ей отнюдь не чужд [10]. Наряду с русским термином «переворот» он использовал и славянизм – «превращение». Так, утверждал, что на политическое развитие государства «добрые планы могут иметь хорошее действие и влияние даже без превращения (революции)» [5, с. 87].
В такого рода примерах заметна тенденция. Посредством уловок достигается синонимизация понятий «революция», «переворот» и «превращение». От «революции» отодвигаются все дальше – на два шага. С учетом этих уловок можно найти объяснение и кажущемуся странным монологу Чацкого в первом явлении третьего действия комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума» [8, с. 115]:
Есть на земле такие превращенья
Правлений, климатов, и нравов, и умов,
Есть люди важные, слыли за дураков:
Иный по армии, иный плохим поэтом,
Иный… Боюсь назвать, но признано всем светом,
Особенно в последние года,
Что стали умны хоть куда.
Автор, как известно, был к архаистам близок. Потому и отсылал читателей к исходной – «естественнонаучной» – традиции бытования термина «революция».
Шутка была понятна не только современникам. Например, А.И. Герцен иронически описывал в «Былом и думах» незадачливого полицмейстера, который при обыске, взглянув на обложку издания, счел крамольной «речь Кювье “Sur les révolutions du globe terrestre”» [6, с. 112]. Имелось в виду сочинение французского естествоиспытателя Ж. Кювье «Discours sur les révolutions de la surface du globe…» – «Рассуждение о переворотах на поверхности земного шара…».
Неожиданной кажется связь комедии «Горе от ума» и царского манифеста 19 декабря 1825 г. Однако и в нем – слово «превращения». Манифест содержал, во-первых, официальную версию декабристского восстания. А во-вторых, – призыв видеть различия «между любовью к отечеству и страстию, между желаниями лучшего и бешенством превращений…» [цит. по: 23, с. 329].
Исходя из сказанного, отметим, что изначально в русской традиции, формировавшейся под влиянием общеевропейской, слова «революция» и «переворот» («превращение») – не оценочные. Таковой стала оппозиция «революция духа / сознания – революция <политическая>». В данном случае указывалось, что восстание приводит к ограниченным политическим изменениям, но не к принципиальным трансформациям и установлению справедливого строя, которые ожидают от истинной революции.
Такую оппозицию содержит трактат Андрея Белого «История
