что не хочу заходить дальше, и теряю способность сосредоточиться. Но, с другой стороны, меня удерживает этот сон. В нем есть какая-то сила.
Я чувствовал, что этот сон крайне важен, поэтому продолжал настаивать.
– Как вы думаете, что означают ваши слова: «Эдуардо хорошо выглядит?» Вы повторили их трижды.
– Ну, он и правда хорошо выглядел. Здоровый, загорелый…
– Джеймс, но он же был мертв! Как может мертвый человек выглядеть здоровым?
– Не знаю. А что думаете вы?
– Я думаю, что его «здоровый» вид означает, что вы очень сильно хотели бы видеть его живым.
– Разум говорит мне, что вы правы. Но все это просто слова. Я не чувствую этого.
– Шестнадцатилетний парень теряет старшего брата в страшной автокатастрофе. Его тело изуродовано. Думаю, что этот случай наложил отпечаток на всю вашу жизнь. Может быть, настало время пожалеть того парня?
Джеймс медленно кивнул.
– Я вижу, что вам грустно. О чем вы думаете?
– Я вспоминаю тот телефонный звонок, когда моей маме сообщили об аварии. Я услышал буквально несколько слов, понял, что случилось что-то страшное, и вышел из комнаты. Я не хотел слушать дальше.
– Не слушать, не слышать – именно так вы и поступали со своей болью. Ваше отрицание, тяга к алкоголю, беспокойство – все это больше не принимается в расчет. Вот где источник боли: когда вы закрываете за ней дверь, она стучится в окно – или проникает в сны.
Джеймс снова кивнул, и я добавил:
– А что вы думаете об окончании сна, о книжке про НЛО из Розвелла?
Джеймс резко выдохнул и уставился на потолок.
– Я так и знал! Я знал, что вы об этом спросите!
– Это же ваш сон, Джеймс. Вы создали его, и вы поместили туда Розвелл и НЛО. Как все это связано со смертью? Вам что-нибудь приходит в голову?
– Непросто признаваться в этом, но я действительно нашел эту книгу в шкафу брата, уже после похорон, и прочел ее. Мне трудно объяснить, что я думал, но что-то в этом духе: если бы я смог точно узнать, откуда пошло человечество – может быть, от инопланетян? – моя жизнь стала бы намного лучше. Я бы узнал, с какой целью мы очутились на этой земле.
Мне показалось, что Джеймс пытается оживить своего брата, присвоив его убеждения. Однако я сомневался, что все это идет ему на пользу, и решил до поры до времени хранить молчание.
Наш совместный анализ этого сна существенно изменил ход лечения. Джеймс начал воспринимать свою жизнь, в том числе и нашу работу, намного серьезнее. Наши отношения значительно улучшились. Прекратились шутки о денежках, поступающих в мою кассу, и вопросы о том, сколько еще продлится наш курс и не вылечился ли он. Теперь Джеймс знал, что смерть нанесла ему в юности глубокую рану, что горе из-за смерти брата оказало огромное влияние на его жизнь, и что сильнейшая боль не позволяла ему исследовать себя самого и мысль о собственной смерти.
