в криптовый храм под Успенским собором. И стоял, таким образом, не присев, иеромонах Наум, бывало, по четырнадцать часов подряд, принимая исповедь. Девушка эта жила тогда очень далеко от Загорска. Со всего Союза люди стремились в Лавру, так как это было одно из очень немногих мест, куда молодые могли обратиться за разрешением своих духовных проблем.
Игумения Варвара (Чекоткова)
По благословению отца Наума дома она написала обстоятельную исповедь и выслала ее на Лавру по почте. Она была еще совсем ребенок, но серьезно относилась к своей душе, была дочь верующих благочестивых родителей. Говорит, что не только тетрадь всю исписала, но даже на обложках сделала приписки. И получила эту тетрадь обратно (так же, по почте) с такой как бы резолюцией:
«БЛАГОСЛОВЕНИЕ ГОСПОДНЕ ДА БУДЕТ НА ТЕБЕ, СЕСТРА ВО ХРИСТЕ. ТАКОЕ СОСТОЯНИЕ, КАК У ТЕБЯ, ПРИСУЩЕ МНОГИМ. ВЕДЬ ВЕРОВАТЬ ВО ХРИСТА БОГА – ПОДВИГ, И ПОДВИГ ВЕЛИК, ЕСЛИ ЭТУ ВЕРУ ИСПОВЕДОВАТЬ ЖИЗНЬЮ».
Девушка училась в техникуме. В одной группе с ней занимался юноша, тоже верующий, из порядочной благочестивой семьи. И вот вдруг он встревоженно сообщает однокурснице, что у них с нового учебного года вводят предмет – научный атеизм. Молодые люди очень заволновались, как им дальше быть, можно ли в таких условиях продолжать учебу или уже настало время исповедничества, когда нужно все оставить и пострадать за Христа? И эта шестнадцатилетняя христианка очень быстро собирает буквально по копеечке деньги и на самолете летит в Москву, чтобы задать беспокоящий вопрос отцу Науму, которому уже безоговорочно поверила как пастырю. Тогда, в 60-х годах прошлого столетия, по словам самых первых батюшкиных чад, можно было даже очень поздно вечером вызвать старца на проходную и обратиться со своей нуждой.
Отец Наум внимательно выслушал, сказал, что нужно помолиться завтра на литургии. Спросил, куда она собирается сейчас идти, есть ли у нее ночлег? Потом дал какой-то адрес и отправил с миром. По этому адресу приняли, накормили, разместили. Тогда у паломников даже понятия не было никакого, что можно приехать в Лавру и комфортно остановиться в гостинице. Так все и размещались: у каких-то знакомых, или у знакомых своих знакомых. Лаврские священники имели какие-то адреса, куда можно было направить богомольцев на ночлег. Все было предельно просто, в христианском духе: бескорыстно, аскетично, без всяких не то чтобы излишеств, а буквально в тесноте: перед праздниками в каком-нибудь крошечном домике без удобств набивалось несколько десятков человек, так, лишь бы крыша над головой была.
И вот, когда девушка после литургии подошла к батюшке, он сказал, что не надо так волноваться, все будет хорошо: сами не заметят, как этот курс пройдет, у нее будет четверка, а у знакомого ее даже пятерка. В дальнейшем, когда предмет атеизма был все-таки введен, на занятии вызвали эту девушку отвечать по какой-то «безбожной» теме. И вот она, шестнадцатилетняя пигалица, оказывается перед необходимостью исповедничества. Не может же она озвучивать безбожные постулаты.
Она
