уставились на самого Щуку. Хмыкнула атаманша, отвернулась. Не то попросила, не то приказала негромко:
– В самом деле, люди. Хватит уже. Видите, этот человек с Темным не один день жил и все целы.
Закат благодарно улыбнулся, разбойница в ответ только фыркнула, вгрызаясь в последний сухарь.
Когда они продолжили путь, он наконец спросил, как ее зовут. Получил быстрый недоверчивый взгляд и короткий ответ:
– Ро.
Имя было или не местное, или не настоящее, но уточнять Закат не стал. Решил – если захочет, сама расскажет.
***
Кровь сочится из пореза на ладони, стекает по пальцам в приоткрытый рот, пятнает посеревшие губы. Обнаженная дева лежит на алтаре, но некому любоваться плавными линиями ее тела. Ни свиту, ни стражу Темный Властелин сюда не допускает. Он сам нашел подаренный ему судьбой камень и считает, что, случись ему быть смертельно раненым, доберется до него тоже сам.
Ему еще ни разу не приходилось испробовать на вкус собственное бессмертие.
***
Несколько мгновений Закат смотрел в темное небо, проглядывающее меж будто нарисованных углем ветвей, и не понимал, где он. Не умирал же, так почему…
Наваждение сгинуло, едва он шевельнулся – алтарь никогда не был таким мягким. Вчера они наломали сосновых лап для лежанок, и хотя такое ложе тоже не могло тягаться с матрасом, до каменного ему было далеко.
Девушку из сна Закат узнал сразу – та самая, заколовшаяся кинжалом, чтобы не попасть ему в руки. Он попытался ее воскресить? Но как это возможно, это же его алтарь, а она была обычным человеком! Или необычным? Зачем она была нужна ему? Почему предпочла смерть? Знала ли, что он охотится на нее?
С каждым сном вопросов становилось все больше. Закат путался в них, чувствуя себя слепым щенком, но не мог ни понять, ни отказаться от давно забытого прошлого. Раньше большинство снов было знакомы – обычные его победы и поражения, но это… Воспоминаниям о девушке было немногим меньше лет, чем тому, самому первому, в котором он впервые убил и впервые использовал магию.
Закат вздохнул, переворачиваясь на бок и подложив под щеку ладонь. Сейчас он предпочел бы наколдовать не молнию, а постель или хотя бы навес, чтобы с веток не капало.
Поэтому магия его и покинула. Эта сила желает убивать, воскрешать, двигать горы и поворачивать вспять реки. Если размениваться на мелочи, она расточается, как казна в руках небережливого владыки.
Или владыки, который устал отбирать у людей выращенную ими еду.
***
Новый день встретил путников духотой. Под удивительно жарким для середины осени солнцем земля курилась паром, одуряюще пахли луговые травы. Влажная одежда стремительно высохла и снова намокла – теперь уже от пота. Показалась деревня, приподнятая на холм, в отличие от спрятавшегося в долине
