И если я чего-то не понял, то видимо, в этом вина господ переводчиков. Но писать ради того, чтобы просто написать, а не порадовать читателя эмоциями или совершить какую-то духовную задачу, мне кажется – звоном без колоколен. Вы уж меня простите, если я не беру в расчет время и место. Но согласитесь, эпоха мало что значит для шедевров… если они шедевры.
– Ладно. Пусть это ваше мнение. Я под этим не подписываюсь.
– Всего лишь мнение, как у всех, кому не нравится Достоевский. Или Островский с «не доставайся же ты никому». Или кто, уверен, что написать «Крупицу истины» с «Люблю. Мой. Мой или ничей…» это как два пальца. Скорее об забор легче голову разбить. Спросите у Сапковского. Он должен знать. Только забор должен быть деревянным. И шататься, при усилии разбить об него голову как Панас Ивана Васильевича в новогоднюю ночь. А что спасает господина Анджея или не спасает, это решать не дилетантам, у которых «Ведьмак» – это лишь отзвук его ущемленной гордости, которая нервничает, что его Ака не стоит в Зале Славы рядом. Так хотя бы в комментариях, которые никто не читает, его надо оставить. Уверен, что ни к чему.
– Напугал вас сером Джоном Рональдом?
– Нет. Просто это мнение. Оно у каждого свое.
– Совсем ничуточки? Ни вот столечко?
– А зачем мне бояться, когда я знаю, что вы метите так, чтобы промазать? Мы не работаем в этом жанре. И по сути он даже несмежный в «Призраках».
– Заявлено в аннотации, что смежный.
– Кто читает эти аннотации? Все на картинку смотрят и принимают решение. Но это опять же мое мнение. Относительно и того и другого. Может быть он и смежный по форме, но содержание непривычное фэнтези. Так что в жанровом смысле и по стилю даже – это не фэнтези. Может, где-нибудь я в своих суждениях зашел далеко. Но вы спрашиваете меня. Не Лизу. Не Истину… И не святую Марию.
– Подпишусь.
– Что вы, в самом деле. Это ведь болтовня.
– Точно подпишусь.
– Пейте лучше.
– Ну тогда запою.
– Только как HIM. Иначе не пройдете контроль художественной целостности.
– Ладно, мистер Харкер…
– Не останусь у вас на один месяц. И ночевать не останусь.
– А помните, как я вас приглашал?
– Нет. А что?
– Курицы у меня нет. Индейку не подают… И вилками в глаза не тыкать.
– Да… не повезло индейке.
– Но вы реабилитировались. Реабилитировались, хоть она и пуэрториканка наполовину. Ох уж, мистер Харкер, нельзя быть таким прямолинейным. Что-то я хотел у вас еще спросить…
– Wo-oh-oh, ow-oh, my baby, how beautiful you are. And wo-o-o, ow-o, my darling, completely turn apart… Это я отрабатываю индульгенции. Специально для пуэрториканок…
– Подождите, сейчас слезы вытру… Не боитесь, что вам после этого будет звонить по телефону какой-нибудь Вован или как там его, сообщая в трубку, что вам звонит какой-то вонючий пуэрториканец?
– Не все
