выбритой щекой к щеке Флейты и плотно накрывая ее губы своими. Не знаю, отчего я оцепенела больше – от демонстрации чувств Себастьяна, которые он привык скрывать даже от самих небес, или от того, сколько длился его любовный порыв, поддерживаемый взаимностью, как пожар сухим хворостом. Флейта отвечала ему!
Они стояли долго: мужские руки на округлом лице и ее золотистые варежки, покоящиеся на его груди. На улице сделалось так тихо, что я различала звук собственного сердцебиения и глухие причмокивания, когда кто-то из них двоих отстранялся, чтобы глотнуть свежего воздуха.
Сложно было не заметить, как взгляд Себастьяна умасливался каждый раз, стоило Флей показаться в радиусе его обзора. Тут же возникали особые жесты, выдающие нежность, которую он был не в силах запрятать слишком глубоко. Себ чутко реагировал даже на ее просьбу передать соль: тут же тянулся за солонкой на самый край стола, пускай там сидел Крис, и эта просьба предназначалась ему. Он часто шутил в ее адрес – мягче, чем в адрес мой, – а еще следил за ее движениями широко распахнутыми глазами и улыбался как умалишенный, когда она с первого раза не могла допрыгнуть до верхнего стеллажа с книгами. Флейта часто перебирала здешнюю библиотеку, сидя в кресле возле камина – так близко к огню, что еще бы чуть-чуть, и тот перекинулся бы прямо на ее волосы. Она тщательно отсортировала дешевые эротические романы от найденных на задворках спален энциклопедий и инструкций по уходу за огуречной рассадой, но читала и то, и другое; это было главное занятие, за которым она коротала свободное время, как Себастьян коротал его за подкруткой Кошечки, а я и Крис друг с другом. Каждый раз, как Себ выбирался в город за припасами, он оставлял в своем рюкзаке место и для парочки новых книг, которые затем торжественно вручал Флей под насвистываемую мелодию из «Звездных войн» (наверно, путая ее с праздничным маршем). Его притяжение к ней было очевидно, но в тоже время слишком прозаично и поверхностно, дабы задуматься об этом всерьез и предположить, насколько глубокие он успел воспитать к ней чувства. Казалось, что уж точно не до того глубокие, чтобы отважиться признать их вот так в открытую. Но еще больший сюрприз: когда же Флейта начала питать их к нему в ответ?
А потом она наконец-то оттолкнула его, и все начало проясняться.
– Не делай так больше, – выдохнула Флей, и я уловила в ее голосе ужас, отливающий дрожью и хрипотцой. Перед Себастьяном или же перед тем, что она творит? – Ты же знаешь, что я не могу. У меня есть Тото… Он…
Глаза у них обоих сделались влажными и заблестели в свете амбара. Он наклонился к ней, и та забилась в угол, безуспешно пытаясь увернуться, но Себ настырно столкнуся с ней лбами, удерживая за плечи. Слишком маленькая чтобы противиться, она едва дотягивала до его подбородка, а оттого послушно терпела, презрительно морщась.
– Себастьян, отстань…
– Уедем со мной, Элис, – прошептал он, и Флейта застыла. – Уедем сейчас.
– Ты с ума сошел?!
Я затаила дыхание. Элис…
