Режиссёры, актёры, критики, художники… и просто работники Мосфильма.
Восьмидесятилетний консьерж, дядя Ваня, знавший Марципана ещё молодым, вышел из застеклённой будки и озабоченно спросил:
– Валентин, это не у тебя жахнуло?
– У меня, – важно кивнул Марципан, изобразив на пухлом лице снисходительную улыбку. – Пустяки. Микроволновая печка взорвалась. Покупал, как японскую, а на деле…
– Нынче держи ухо востро, – поддержал разговор дядя Ваня. – Зазеваешься, сразу китайское дерьмо подсунут. Сам-то далёко?
– Хочу прошвырнуться в Питер. По Эрмитажу соскучился, – Марципан состроил ямочки на щеках. Он твёрдо знал: улыбка при разговоре обязательна. Особенно с простым людом. Она располагает к тебе собеседника и заставляет верить каждому твоему слову. Последнее было ему особенно важно. В неотразимости своей улыбки Марципан не сомневался ни секунды. Он направился к выходу, но дядя Ваня вдруг задержал его:
– Постой, Валентин!
Марципан вздрогнул и вопросительно посмотрел на старика. «Ну, чего тебе ещё?» – говорил его взгляд.
– Парень к тебе давеча приходил. Он, что, ушёл? Я, было, прикорнул чуток, не видел.
– Ну, ты, дядя Ваня, даёшь! – раскатисто засмеялся Марципан. – Давно ушёл! Это был курьер из издательства. Принёс мне правку и откланялся. Я мемуары пишу. Про Гришу Миллера и вообще…
– Проспал, значит, – огорчился консьерж. – А мне ведь спать на посту не положено. Не говори никому, ладно? А то выгонят. Спишут по старости. То и дело грозятся.
– Не бойся, дядя Ваня, не скажу, – успокоил его Марципан. – Работай спокойно. Мы, жильцы, если что за тебя вступимся, в обиду не дадим.
Он вышел на улицу и вздохнул с облегчением. Старик ему поверил.
Был поздний вечер, 12 октября. И хотя темнело рано, воздух был ещё тёплым. Под ногами шуршала опавшая листва. Марципан посмотрел на наручные часы. Они показывали около ноля. Последняя электричка уходила только через час. У него в запасе была уйма времени. Можно было подождать троллейбуса. Но он решил не рисковать. И доехал до Киевского вокзала на такси.
От его дома, по пустой Бережковской набережной, это заняло каких-нибудь десять минут. Глядя на колышущуюся чёрную воду Москвы-реки, Марципан вспомнил, как когда-то, экономя на билете, ходил на Мосфильм от метро пешком. Ему тогда было восемнадцать лет, как тому журналисту. А дяде Ване, наверное, все сорок. Он заведовал собачьим питомником и казался юному провинциалу глубоким стариком. Самой первая должность Марципана на киностудии называлась «охранник с собакой». Работа эта была нелёгкой. Зато сутки через трое. С восьми утра до восьми утра следующего дня. С двухчасовым перерывом на еду и сон.
Собачий питомник находился в глубине громадного города под названием «Мосфильм». Это было небольшоё кирпичное здание, сотрясавшееся
