и что на территории бывшей мирной зоны культура германцев-саксов быстро стала доминирующей. На территории милитаризованной зоны и непокоренной части Шотландии, Уэльса и Корнуолла мощная атлантическая культура бронзового и железного веков, не поддавшаяся римскому влиянию, устояла и перед влиянием саксонским. Почему же обитатели юго-востока Британии столь легко расстались со своим римским прошлым и с такой видимой готовностью приняли новые саксонские обычаи? Почему латинский язык, каменное строительство, римская система законов и физические следы империи исчезли практически без следа?
Мы можем только предполагать, что римская культура оставалась чуждой для населения Британских островов, северной и западной Галлии, Иберии, западной Германии и других мест, переживших оккупацию, а затем стремительно «де-романизировавшихся». Система римских городов была искусственно навязанной и поддерживалась гражданскими и военными ассигнованиями, исходившими из Рима. Эти города не были естественной формой поселений, возникшей из нужды в торговле, ремеслах, совещательных собраниях и совместной самозащите – они являлись узлами организующего механизма, предназначенного охранять оккупационный режим и отправлять потребности империи. Когда войска и чиновники ушли, смысл существования городов исчез вместе с ними.
Несмотря на все заигрывание с элитами покоренных стран, попытки их ассимиляции, римская культура в Западной империи, по-видимому, не сумела проникнуть в жизнь простых людей. Одной из причин этого, помимо естественной разницы в культурном мировосприятии между Средиземноморьем и атлантическим западом, возможно, послужил ее патрицианский характер. Народ Рима, с его домашними божествами и семейными обрядами, безусловно имел собственное культурное лицо; однако его особенности оказались погребены под напластованиями культуры, которая частично была позаимствована у эллинистического мира, а частично специально сконструирована римским правящим классом. Если классическая греческая культура зарождалась в гуще противоречий афинской жизни в V веке до н. э., то культура августовской эпохи была гораздо более спланированной и продуманной, попыткой даровать Риму собственную «классику». Получившееся в результате не имело реальных корней в опыте римского народа и потому не смогло всерьез отразиться на быте простых людей Запада. Пока вожди учились латыни и заказывали мозаики, народ смирялся с римскими обычаями лишь постольку, поскольку был вынужден – когда нужда прошла, он быстро вычеркнул их из своей памяти.
Исключением из этой закономерности, что неудивительно, были области, имевшие тесные связи с исконной римской территорией или непосредственно с ней соседствующие. Средиземноморское побережье Галлии и Иберии и примыкавшая к нему полоса земли, которая с перерывами продолжалась до самой Луары, к моменту падения империи являлись частью средиземноморской торговой и культурной системы уже на протяжении
