он не выглядел, и не похоже, что он просто вытер рукой лоб и испачкался, – уж больно тщательно была нанесена полоска.
Сквозь распахнутые двери Алукард увидел короля в окружении стражи. Они склонились над большой картой города. Гонцы приносили вести о новых атаках, и с каждым сообщением король клал на пергамент еще одну черную монетку.
Алукард шел по залам, спускался по лестницам и не мог отделаться от чувства, что, проснувшись, угодил прямиком в кошмар.
Всего несколько часов назад во дворце кипела жизнь. А теперь все движения были резкими, нервными. Лица скрыты за масками ужаса.
Ноги сами принесли его в Большой зал, самый величественный во дворце. Алукард Эмери редко чувствовал себя беспомощным, но сейчас застыл как вкопанный. Всего пару ночей назад здесь играла музыка, люди кружились в танце. Пару ночей назад здесь стоял Рай в красно-золотом наряде и одаривал гостей своим блеском. Пару ночей назад здесь раздавались песни и смех, звенели бокалы, шелестели голоса. А сейчас остра и вестра жались по углам, а у окон стояли жрецы в белых мантиях, прижимали ладони к стеклу, окутывая дворец коконом чар, сооружая барьер против отравленной ночи. Он видел их магию, бледную и трепетную: она сплеталась в сети, закрывая окна и стены. Какой же хрупкой казалась она против мрачных теней, которые стучались в стекла, стремились внутрь.
Стоя в дверях бального зала, Алукард улавливал обрывки информации, невнятные, спутанные, и не мог отделить истину от болтовни, правду от страхов.
На город напали.
В Лондон пришло чудовище.
Туман отравляет людей.
Проникает к ним в разум.
Сводит с ума.
Словно повторяется Черная ночь, говорили они, только хуже. В тот раз чума унесла человек двадцать или тридцать и ушла сама собой. А сейчас она будто разносится по воздуху. Заражены уже сотни, а может, и тысячи. И зло распространяется.
Турнирные маги сбились в кучки, одни что-то говорили, тихо и настойчиво, другие просто смотрели через сводчатые окна, как черные щупальца тумана окутывают дворец, расползаются по городу.
Фароанцы плотным кольцом сгрудились вокруг лорда Сол-ин-Ара, и генерал что-то говорил им на своем змеином языке. А вескийцы стояли в угрюмом молчании, их принц глядел в ночную тьму. А принцесса шарила взглядом по залу.
Королева заметила Алукарда, нахмурилась, вырвалась из тесной кучки окруживших ее вестра.
– Мой сын пришел в себя? – вполголоса спросила она.
– Нет еще, ваше величество, – ответил он. – Но с ним сейчас Келл.
Наступило долгое молчание, потом королева кивнула. Ее мысли были уже далеко.
– Это правда? – спросил он. – Что Рай… – Он не хотел облекать в форму эти слова; произнесешь – и они обретут жизнь и вес. Он по кусочкам собирал мозаику, распавшуюся с гибелью Рая, видел точно такое же клеймо на груди Келла.
«Тебя кто-то ранил», – сказал он в тот вечер, заметив печать над сердцем Рая. Но нет – с ним поступили гораздо хуже.
– Теперь
