лици от грехов, ведущих к отупенью.
Не пойманных, но уже подбитых птиц
напомнили мне люди на мгновенье.
Основа для рассказа не нова:
канва из слов, приведшая на плаху,
но каждое – неповторимый яхонт –
алхимия поэзии жива.
«Забавна мысль, что время лечит боль…»
Забавна мысль, что время лечит боль.
Тогда зачем на скользких поворотах
чумных эпох играть чужую роль
с чужой улыбкой на весёлых нотах?
Царапина на царском хрустале –
веками не зализанная рана.
И тезисы безумного шамана
с апреля держать землю в кабале.
А время, как на струнах, на рубцах
играет хроматические гаммы,
возводит удивительные храмы
и дремлет в заколдованных дворцах.
Забавна мысль, что время лечит боль, –
она с годами всё-таки острее.
Стареет мир, которым правит голь,
и новый бард болтается на рее.
«Как горестно терять мечты, надежды…»
Как горестно терять мечты, надежды
и чистый незамусоренный ум,
и шить себе красивые одежды
из долгих неисследованных дум.
На шум воды, пролившейся из крана,
и россыпь крошек в кухне у стола,
как правило, сбегутся тараканы.
Зачем их только мама родила?
Зола из снега, соли и заботы
кучкуется по улицам Москвы.
Эй, человек!
Куда ты?
Где ты?
Кто ты?
К чему твои стеклянные мосты
пересекают небо под углами
эвклидовых никчёмных теорем?
У полночи глаза горят углями,
но след от уплывающих трирем
на звёздном небе всё же остаётся.
Опять из крана капает вода,
опять земля по космосу несётся
в счастливое земное никуда.
Сознание, раздвоенное между:
где року – роково,
судьбинное – судьбе.
Как сладостно терять мечты, надежды
и задавать вопросы…
Не себе!
«Смотрю на рабство в оккупации…»
Смотрю на рабство в оккупации
и на потоки мутной лжи,
но жду, что белая акация
весны подарит миражи.
Так мало стало человечности,
лишь было б с кем поговорить,
и на скрижалях бесконечности
бутылку водки раздавить.
Уйдёшь и ты, моя избранница,
за синей птицей в небеса,
а меж дождями время тянется
и херувимов голоса.
Придёт несбывшееся, вечное,
в ногах свернётся, словно кот.
Чумной любовью искалечен я,
но брови чёрные вразлёт!
Волшебный взгляд с зелёным привкусом.
Тебе я верю, веришь ты,
а мы зароем клад под фикусом
из слёз, надежды и мечты.
Наш президент, воруя, кается;
народ, как водится, шумит.
Ничто в природе не меняется,
песком становится гранит.
