хмыкнул тот. – Это ж все наши отставники. Тяжелы они бегать за таким хмырём.
– Серое вещество сохранили, – внушительно постучал по собственной голове завотделом. – Вот их преимущество!
– Тогда как же ты с их серым веществом явного аферюгу проморгал? – вмешался Ковшов.
– Знаешь, Данила, – Шундучков почесал затылок, – этот Фугасов действительно уже несколько дней отирается в приёмной Ивана. Ты думаешь, я его не засёк? Глаз с него не спускаю. Прорывается с ахрененной просьбой к Первому. Дурак, не дурак? Просит помочь получить кредит в банке на свой фонд. Такие баксы заломил!
– Ну и что? – навострил уши Соломин, придвинувшись и бросив трубку.
– Да ничего. Не принимает его Иван.
– Так гони его в шею!
– Как же гнать… Первый форму блюдёт. Команду дал финансовому богу бумаги Фугасова проверить: обоснование, гарантии, прогноз, другие фигли-мигли… Ну, вы знаете, а я не силён в арифметике.
– Аферист он, – поморщился Соломин. – И бумаги липовые. Мои проверку завершают, сидеть ему с червонец. А если пламя разжечь поярче, искры пиджаки многим солидным чиновникам подпалят.
– Да чую я! Что ты мне мораль читаешь, Вадим? – стушевался Шундучков. – Сам было сунулся к Первому, а меня тормознул тут один… Влиятельное лицо.
– Ваш финансовый бог?
– Если бы! Выше бери. Московский покровитель.
– Ну наши руки тоже не коротки! – взорвался Соломин. – Надо будет – дотянемся и до столицы.
Однако завотделом уже помрачнел, ему явно не хотелось откровенничать с обоими. Проверив, плотно ли прикрыта дверь кабинета, он невнятно спросил у Ковшова:
– Сегодня закроешь Фугасова?
– Представит убедительные материалы коллега, – кивнул Данила на Соломина, – будем думать.
– Представлю, не сомневайся, – сжал губы подполковник.
– Вот, видишь? – Данила попытался понять, что тревожит Шундучкова, и не находил ясности в его бегающих глазах. – А ты радуйся, Геннадий, прекратит аферист маячить в приёмной и отрывать твоего шефа от важных государственных начинаний.
Неоареопаг[3]
Новое, вероятно, готовилось к концу, а пока тривиально приоткрылся занавес и с такой же тривиальной трибуны Первый, открывший заседание, обстоятельно представил залу членов бюро, приглашённых гостей и ветеранов. Далее он пожелал всем творческой работы, объявил, что впервые, учитывая пожелания трудящихся, заседание состоится открытым и без заранее заготовленных штампов, по обсуждаемым вопросам может, не записываясь, выступить каждый. Электорат заметно оживился, а Ковшов даже принялся настраивать свой портативный магнитофон, смутив рядом сидящего Шундучкова, тут же накинувшего свою лапу на аппарат:
– Спрячь!
– Ты чего испугался, открытое же заседание? Вдруг что дельное прозвучит.
– Спрячь от греха подальше! – просопел тот, отводя глаза.
– Не
Неоареопаг (
