на голове была светлой, и от этого казалось, что она подсвечивает лицо. Надя стояла так близко, что Беспалов слышал ее дыхание, ощущал, как поднимается и опускается грудь при каждом вздохе. И от этой близости женщины, до которой можно было дотянуться рукой, у него начала кружиться голова. Он смотрел на молодую чеченку, а перед глазами стояла та, которую он оставил дома и от которой уже так давно не получал писем. Беспалов еле сдерживал себя от почти нечеловеческого желания схватить ее, прижать к себе, впиться губами в горячие губы. Больше всего он боялся потерять в эту минуту контроль над собой. Ему показалось, что она качнулась в его сторону, он непроизвольно вытянул руки, но Надя произнесла:
– Теперь пойдешь сам, дальше мне идти нельзя.
Беспалов тут же вернулся в реальность и тихо сказал:
– Завтра приди и скажи, как чувствует себя дочка.
– Отец придет, – сказала она.
– Мне было приятно познакомиться с тобой. – Беспалов опустил голову и сделал шаг в сторону.
– Иди, – сказала Надя.
Она быстро повернулась и, скользнув мимо него, исчезла в темноте. Беспалов ощутил около своего лица только легкое дуновение. Он оглянулся, но за деревьями не было видно ни Нади, ни ее светлой вуальки, покрывавшей голову. Не было слышно шороха ее шагов по сухим листьям. Словно этой женщины никогда не было здесь. Постояв несколько мгновений и настороженно прислушиваясь к каждому звуку, Беспалов направился на свой наблюдательный пост, где его ждали товарищи. Он не рискнул идти напрямую, а двинулся сначала краем леса и только потом стал подниматься к вершине.
Тонкий лунный серпик, блеснув в ущелье, спрятался за вершиной, небо усыпали яркие молчаливые звезды, горный воздух наполнился влагой и сделался гулким. Беспалов поймал себя на том, что услышал шорох своих шагов. Он замер и остановился. Горы научили его предельной осторожности. До тех пор, пока он был с Зелимханом и его дочерью, он находился под их защитой. Сейчас Беспалов мог рассчитывать только на самого себя. Он осмотрелся.
Метрах в трехстах слева на одном уровне с ним светился слабый, пляшущий огонек пастушечьего костра. Наверху четко вырисовывалась неровная линия горного хребта, за которым даже в темноте белели еще более высокие снежные вершины. Скала, у которой был оборудован наблюдательный пункт, выглядела на ее фоне маленьким бугорком. Беспалов взял немного правее, чтобы выйти в стороне. Во-первых, для того, чтобы не учуяли охраняющие овец собаки, а, во-вторых, чтобы со стороны посмотреть за местом засады и другим склоном горы. Он был уверен, что Глебов с Шугаевым тоже смотрят туда, но когда наблюдаешь за одним и тем же местом с разных точек, видишь больше.
Минут пятнадцать он, не шевелясь, лежал на вершине, и вдруг услышал у самого уха голос, от которого по спине пробежали мурашки:
– Ничего не видите, командир?
Это был старший сержант Глебов. Оказывается, он тоже выдвинулся на вершину и вел наблюдение за склонами горы. Глебов, искусно замаскировавшись, уже давно лежал около Беспалова, но тот до сих пор не смог обнаружить
