Мартин, что с тобой? – воскликнул мальчик, склонившись над гусем. – Попей воды из озера – тебе сразу станет легче.
Но белый гусь не шевелился. Сердце у Нильса, который ещё совсем недавно был жесток и с птицами, и с животными, сжалось: ведь теперь Мартин его единственный друг! Мальчик и жалел его, и боялся его лишиться. Он обхватил гуся за шею и потащил к воде, хотя это оказалось делом нелёгким: гусак был самым лучшим и крупным на их птичьем дворе. Но Нильс справился: подтащил к озеру и столкнул в воду.
Гусь с минуту лежал неподвижно, но потом поднял голову, отряхнулся и стал жадно пить, а потом и к камышам поплыл. Тут же в открытой воде плавали дикие гуси, выискивая себе корм. Мартин тоже не остался без добычи: поймал маленького окуня и, подплыв с ним к берегу, положил у ног мальчика:
– Вот тебе за то, что подтащил меня к воде.
Это были первые приветливые слова, которые мальчик услышал за весь день, и так обрадовался, что хотел обнять гуся, но не осмелился. Нильс сначала не мог себя заставить есть сырую рыбу, но, поняв, что на другую еду рассчитывать не приходится, отважился попробовать и достал из кармана свой складной ножик, который был теперь не больше спички. Всё-таки мальчик сумел очистить и выпотрошить рыбёшку и съел, подумав: «Видно, я и в самом деле теперь не человек, а гном, раз ем сырую рыбу».
От грустных мыслей его отвлёк Мартин.
– Знаешь, Нильс, я хочу доказать этим надменным птицам, что домашний гусь тоже на многое способен! Во что бы то ни стало надо долететь до Лапландии! И потому прошу тебя остаться со мной.
– Я вообще-то хотел вернуться к родителям, – растерялся мальчик.
– Не беспокойся! В своё время доставлю тебя к ним в целости и сохранности! – пообещал гусь. – Прямо к порогу твоего дома принесу.
Нильс подумал-подумал и решил, что, может, и вправду будет лучше некоторое время не показываться на глаза отцу-матери.
С озера послышалось хлопанье крыльев – это дикие гуси вышли из воды и стали шумно отряхиваться. И вот они во главе с Аккой степенно двинулись к своим новым спутникам.
Белый заметно смутился. Раньше он считал, что домашние и дикие гуси мало чем отличаются, а эти намного мельче его; перья у них не белые, а серые или серо-коричневые, жёлтые глаза, в которых будто горел злой огонёк, нагоняли на него страх.
Белому гусю всегда внушали, что надо ходить медленно и степенно; эти же вовсе не умели ходить, а передвигались, смешно подскакивая. Но больше всего Мартин изумился, увидев их лапы: огромные, с разорванными и растоптанными перепонками, – видно, дикие гуси не выбирали, где ступать. По этим лапам в них сразу можно было узнать перелётных бродяг. Гусь Мартин успел шепнуть мальчику:
– Говори с ними смело, только не открывай, что ты человек.
Подойдя поближе, дикие гуси стали важно кланяться, и белый гусь в ответ закивал, низко склоняя голову. После обмена поклонами Акка Кебнекайсе сказала:
– Теперь мы должны знать, кто
