на стороне следователя были опыт и логика, но Опалин привык полагаться на свое чутье сыщика, и оно говорило ему, что исчезновение Маши никак не связано ни с теткой, ни с желанием покинуть страну.
– Я принесу тебе «Эсмеральду», – пообещал Иван, поднимаясь с места. Соколов посмотрел на его лицо и понял, что Опалин не настроен далее развивать тему об исчезновении своей знакомой.
– Меня вполне устроит и «Казбек», – усмехнулся следователь.
Они обменялись рукопожатием, и Опалин удалился. Оказавшись на улице, он обнаружил, что погода улучшилась, воробьи чирикали уже по-весеннему задорно, в лужах купались и томно курлыкали голуби. Ближайший табачный киоск стоял на углу, но по пути к нему Иван замедлил шаг. Что-то увиденное в папках Соколова просеялось через сито памяти и теперь подспудно царапало его – какая-то мелочь, деталь, странность.
– Что вам, гражданин? – спросил сухонький старичок в очках, продававший папиросы.
– «Казбек» есть?
– Разобрали. – Продавец скользнул взглядом по покупателю в скромном темно-сером полупальто с поднятым воротником. – Есть «Стахановские», если хотите.
Опалин бросил взгляд на белую пачку с красным флагом и покачал головой.
– А подороже что-нибудь?
– Могу предложить «Особенные», – с достоинством ответил старичок. – Но они у нас только в коробках.
В коробке было двадцать пять папирос, а не десять, как в пачке, и стоили «Особенные» почти в два раза больше, чем аналогичный «Казбек».
– Сколько?
– Шесть двадцать пять.
– Давайте.
Забрав папиросы и сдачу, Опалин внезапно принял решение и зашагал обратно. Соколов, уже углубившийся в свои бумаги, посмотрел на него с удивлением.
– Мне нужно еще раз взглянуть на одно дело, – сказал Иван, кладя на стол красную с золотом коробку. – Сентябрь тридцать восьмого, на обложке пятно, причина смерти – удушение.
– Ваня, ко мне в два должен прийти свидетель, – пробурчал Соколов, но все же залез в сейф и через несколько секунд достал требуемые бумаги.
– Свидетель или свидетельница?
– Свидетельница.
– На полчаса опоздает как минимум, – бодро ответил Иван, садясь напротив Соколова и придвигая к себе дело. Следователь усмехнулся.
Опалин прочитал протоколы и стал изучать фотографии. Соколов вертел в пальцах подаренную коробку папирос и хмурился. Он не мог понять выражение лица собеседника.
– Что там? – не выдержал он наконец.
– Сломанные горловые хрящи, – отозвался Опалин, убирая документы в папку. – Типичная травма, когда жертву душат за горло руками.
– И?
– У нее в ухе была серебряная сережка. О второй ничего не говорится, но на фото видно, что второй сережки на месте нет.
– Это должно что-то
