заместителя завкафедрой сначала прочили меня. Может быть, из-за того, что я немка, остановились на твоей кандидатуре. Но это, опять же, можно только предполагать. А в принципе, я сейчас даже рада, что меня тогда не назначили на эту должность. Больше времени для семьи, для внука. Да и не ошиблись, в конце концов, с тобой.
– А ведь действительно, лучше бы вас тогда назначили замом. У вас и опыта больше, – сказал задумчиво Степан.
Юлия Викторовна снисходительно улыбнулась:
– Не нам суждено было об этом решать.
– Как вы относитесь к тому, что сейчас многие засобирались в Германию?
– Хочешь откровенный ответ?
– Да.
– Так вот, я никуда не собираюсь, но моя дочь с зятем документы в Германию отправили. И если им разрешат выехать, то мы с мужем поедем с ними. Она моя единственная дочь, и поэтому одну мы её не оставим. Зачем тебе это нужно знать, Степан?!
– Извините за назойливость. Родители Веры получили вызов из Германии. Она переживает сильно. Вот хотелось бы узнать, какова там жизнь.
– Я-то откуда могу это знать? По-всякому рассказывают. Голова кругом от этих рассказов. Знаете что, Степан, если её родители хотят ехать в Германию, то значит, они об этом хорошо подумали.
После консультаций вошли несколько преподавателей в кабинет, и Юлия Викторовна, прежде чем выйти из кабинета, сказала:
– Не переживайте, Степан Александрович, всё будет хорошо. Не забивайте себе голову.
Она вышла, а Степан, так и ничего для себя не выяснив, остался по-прежнему со своими вопросами один на один.
Пришло письмо от родителей Веры. Они сообщали дату своего отъезда в Германию. У Надюши наступили каникулы, а Степану с Верой пришлось брать отпуск на работе, чтобы в последний раз увидеться с родными и проводить их в дальний путь. Было трудно с билетами на самолёт, но через знакомых взяли билет на прямой рейс до Омска, а оттуда был уже час езды на легковой до большой деревни, где жили родители Веры. В доме у них царил беспорядок. Привычной мебели уже не было. В пустых комнатах стояли только кровати, кухонная мебель была заменена старым столом и несколькими облезлыми стульями. В углу кухни сиротливо стояла газовая плита, на которой варился обед. Пожилой, обросший бородой татарин унёс телевизор, незнакомая женщина увела за собой корову с телёнком. Провожая корову, плакала мать Веры. За сараями завалили свинью и разделывали её для прощального вечера. Дом тоже был уже продан, и новые хозяева наведались вечером, чтобы проверить, всё ли стоит на месте, и ещё раз пройтись по добротному немецкому дому, в который им не терпелось заселиться. Почти половина жителей села были немцы. Одновременно в один день уезжали около двадцати семей. Каждая семья хотела напоследок блеснуть своим достатком, отметить свой отъезд праздником, который должен был оставить на долгие годы память о них у соседей, друзей и коллег по работе.
