две кошечки трёхцветки, и он один, рыжий, – выжил только он. Не было уже и мамы-рыжухи, шуганной собакой под колёса машины. Ну, а про папашу и говорить нечего – след кошачьей родословной тут как раз и терялся вместе с нарисовавшимся и вмиг исчезнувшим родителем.
Долго ещё вылизывал себя круглый сирота (не принимать же в расчёт, в самом деле, наглого залётного кошака), пока окончательно не выбился из сил. Тогда он побрёл прочь от опостылевшей батареи, мимо дивана с храпящей на нём сволочью, и доковылял наконец до коридора, где на полу валялся пуховик. В его-то грязный рукав, превозмогая приступы тошноты от съеденного и вылитого на него (гордость, гордость обитала в этом щупленьком тельце) и забрался бедолага, наконец-то согрелся и уснул.
… С утра была суббота. Степаныч прекратил храпеть, перевернулся с боку на бок, ловко сбалансировал на краю дивана и проснулся. Поднявшись и удостоверившись, что бежать никуда не надо, он с хмурым видом, в синих до колен солдатских трусах и линялой майке, сунул ноги в тапки и зашагал в санузел. В прихожей он узрел валяющийся на полу пуховик, скривился, как от зубной боли, поднял его и сильно встряхнул – право, не понятно зачем. Из рукава тут же вывалился рыжий комочек, ударился об пол, корявенько уселся на задние лапки и потешно замотал головой. Потом одновременно открыл глаза и рот и пискнул. И сразу же задрожал.
– Так…. – выдавил из себя Степаныч. – Не приснился всё-таки.
Некоторое время он стоял и смотрел на котёнка, потом покачал головой:
– И в чём душа держится… Рыжик ты Рыжик.
И пошёл бриться.
… Через пол-часа Рыжик бойко лакал молоко с накрошенным в него батоном, жмуря глазки от удовольствия, а Степаныч по старой привычке курил в форточку и наблюдал за ним, хмуря брови.
– Вот так… И хрен ты когда от меня кошачьей тушёнки получишь, понял-нет? Ну хватит, хватит, а то загадишь мне тут всё.
Он убрал плошку из-под самого носа котёнка, от чего тот недоумённо стал крутить головой, сигнализируя ушами о своём разочаровании, сграбастал его в ладонь и поднёс к унитазу.
– Был у меня у приятеля кот, так тот прямо вот на край сюда запрыгивал, ну и делал все свои дела… А ты чем хуже, спрашивается? Вот сюда, понял? Ни рядом, ни под ванную – а сюда вот, и сколько хочешь потом хвост свой задирай… Понял, усатый? Смотри – повторять не буду.
Котёнок сидел на краю унитаза и непонимающе моргал. Потом спрыгнул вниз и тут же напрудил лужицу на кафеле. Степаныч крякнул:
– Игнорируем, значит, руководящую роль партии… Ладно.
Он схватил Рыжика за загривок, ткнул мордой в лужицу, потряс, опять ткнул… Котёнок отчаянно извивался и пищал, пока наконец опять не был усажен на край унитаза.
– Дошло, нет? А если ты, падла маленькая, в отместку мне в тапки нассышь – сразу с балкона, усёк?
В унитазе журчала вода. Рыжик изогнул шею, посмотрел туда. Мыслей не было. Потом соскочил
