Однако, дрожать уже было некогда. Пугливо озираясь, он преодолел несколько десятков метров до отверстия, ведущего в темноту подвала (хорошо, хоть дорогу перебегать ему пока ещё не было уготовано в качестве испытания). Отверстие было небольшое, исключительно приспособленное для нужд малой живности, готовой ринуться головой вниз в еле-еле исполосованную светом темноту. Рыжик присел у самого отверстия, дисциплинированно обмотался хвостом и стал ждать. Когда холод и неопределённость окончательно внесли смятение в его неокрепшую душу, котёнок робко мяукнул (примем-ка за априори, что у животных есть душа. Это, конечно, всё разом упрощает – но не настолько, чтобы продолжать нести бред про братьев наших меньших – и, естественно, усложняет – как их жрать-то после этого? Дилемма… Вегетарианцам кажется, что они нашли выход, но в своих кошмарных снах они уже ведут сложные беседы с укропом и сельдереем и просыпаются в холодном поту. Поэтому давайте-ка сделаем ещё одно допущение – да, мы высшее звено в системе всеобщего пожирания, и имеем право лопать всё, что угодно (хоть самих себя), но только предварительно пройдя шаманский курс по упокоению души умерщвлённого нами создания. Потому что никакие мы не боги, мы – шаманы, и в этом-то и заключено наше главное счастье).
Через минуту Рыжик почти отчаянно мяукнул ещё раз, и тут же услышал: «Чего орёшь? Чего палишься? Совсем, что ли, ждать не умеешь? Эх, детский сад… Тут я, тут – давай заныривай».
Рыжик просунул голову в отверстие и замер. До серого, в сумрачных отсветах пола было не менее метра, а опыта десантирования у него ещё не имелось никакого. Имелись в наличии одни лишь инстинкты, на которых, как говорила неписанная и невысказанная кошачья мудрость, можно было как и уехать далеко, так и остаться там, где сидишь. Рассиживаться, однако, ему не дал Одноухий, вновь принявшийся долбить мозг: «Ну, ты скоро там? Тебя одного, сопляка, все ждут!» И Рыжик прыгнул, сумев не зажмурить глаз; лапы спружинили от пола, но челюсть всё равно ударилась о поверхность – не сильно, но он тут же ощутил солоноватый вкус во рту. «Эх, молодо-зелено…», – не замедлил проворчать поджидавший его внизу Одноухий, очевидно, добровольно (а может быть, и вынужденно) вызвавшийся курировать несмышлёныша. – «Группироваться-то лучше надо, а то всю морду обдерёшь. И кому ты тогда будешь нужен, спрашивается, с ободранной-то мордой, а? Правильно – никому ты не будешь нужен. Ступай за мной, и не расстраивай меня больше, мелкий – у меня и так все нервы съедены».
Он рванул вперёд, в сумрак. Рыжик быстро освоился в пыльной взвеси темноты, с чуть дрожащей желтизной от невидимых редких источников света, и легко поспевал за провожатым. Маршрут их пролегал мимо мусорных куч и ржавых болотных луж, пока не закончился в каком-то тёплом и сухом помещении, где у большой трубы, источника этого самого тепла и сухости, сгрудились более десятка котов и кошек различных мастей и повадок. Рыжик, тут же оказавшийся в центре внимания уличной братии, сел и робко уставился на это сборище, чувствуя себя крайне неловко из-за своего
