ки. В результате она умчалась на работу без «дежурного тормозка». Это было нехорошо и непредусмотрительно: дотерпеть без еды до поздней ночи Аурика не могла, приходилось есть что-то из продаваемого ею товара. Но, во-первых, подавалась в ларьке всякая дрянь, снеки и шоколадки, растворимый напиток «Юппи» – она была сильно впечатлена историей, когда пролила его клубничную разновидность на асфальт и карминно-красный цвет так и не смылся с тротуара бурным летним ливнем. Во-вторых, хозяин ларька, Азиз, вычитал из зарплаты за такие перекусы втридорога, пользуясь неконфликтностью и некоторой робостью характера своей продавщицы.
Так что, едва Наташа вернулась из школы, ей пришлось собирать для мамы «корзинку срочной помощи»: пара яиц, кусок хлеба, соль в коробке из-под спичек, свежие огурцы. И еще она, подумав, положила в банку из-под майонеза пару столовых ложек скордоли – бабушка передала с автобусом на днях, вся семья любила этот соус из грецких орехов с чесноком. Мясного дома не было, как не было и денег: взаимосвязь между этими двумя вещами была очевидна. Зарплата отца давно выплачивалась какими-то кусками, да и те он ухитрялся частично пропивать, не донося до дома. Мама получала свои деньги в конце недельной смены и сталась растянуть эту невеликую сумму до своей следующей получки. Тем более, что она чередовалась в ларьке со сменщицей, и работала только 2 недели каждый месяц, по графику «неделя через неделю».
В воскресенье ей удалось недорого купить на рынке отличную деревенскую курицу – какой-то мужик, не продав пеструшку до вечера, махнул рукой и отдал ее матери за копейки, не ехать же с птицей назад, домой, в деревню: рынок с начала новых тревожных времен в Молдове нормально функционировал только в выходные.
Убить курицу оказалось очень сложно. И, главное, страшно. Сначала хотели дождаться с работы отца, он все-таки военный и мужчина. Но отец домой не спешил, пришлось попросить соседа Думитру, одинокого мужика, с радостью согласившегося обезглавить хохлатку за будущую тарелку супа. Мама на радостях приготовила целую кучу всего из одной тушки: и наваристый бульон (можно поделить на порции, заморозить, и потом варить суп, разбавляя порцию концентрированного бульона водой). На второе – очень любимый Наташей паприкаш. Ну, и что, что без сметаны и из вареной курицы? Все равно ужасно вкусно, тем более, что перец и помидоры, после тушения вместе с мясом, становились очень сытными и вкусными, не хуже мяса. В сезон овощи в Молдове были очень дешевы и мама сыпала их в кастрюлю не жалея, чтобы итоговый выход блюда был побольше. Ножки и крылышки курицы мама отделила сразу, при разделке, и отправила в морозилку – на них у нее были другие планы.
Ну, в общем, эти кулинарные рассказы можно было бы долго продолжать: Наташа поесть любила, тем более, вкусно. А невкусно мама готовить не умела. Но в итоге семье пришлось обойтись только бульоном: в понедельник днем, пока мама была в ларьке, а Михай с Наташей – в школе, пришел отец с друзьями-сослуживцами и под разговоры про «проклятого Ельцина» и былое величие советской армии компания съела все наготовленное. А сырые ножки с крылышками отец скормил дворовому псу Хуанкарлосу ростом с небольшого теленка, мотивируя это тем, что «братья наши меньшие» и «если не мы, то кто же». Было немного обидно и жалко куриных запчастей, но Хуанкарлос был другом детей всего двора, так что во время скандала мамы и папы из-за этого поступка она ничью сторону принимать не стала, а улизнула во двор, где и увидела, как счастливый кобель, которому внезапно досталась такая вкуснятина, со смаком доедает подарок.
Хуанкарлоса любил весь двор. Раньше эта помесь неизвестно кого с неизвестно кем звалась Ажуторе, что в переводе с румынского означает «помогите!»: маленького ничейного щенка постоянно обижали то кошки, то злобные вороны, прибившиеся к местной мусорке, и он то и дело оглашал окрестности жалобным воем. Но, во-первых, с тех пор он сильно подрос, и теперь кошки с воронами сами его боялись до жути, во-вторых, Хуан-Карлос после «Просто Марии» по всем телеэкранам требовал своего местного воплощения. Заядлый доминошник и тихий алкаш дядя Петя из соседнего подъезда утверждал, правда, что в этом имени не обошлось без русских ругательных корней, но мужики сомневались: где русский язык, а где – Мексика, вечно этому матерщиннику что-то чудится. Ну, а бывшему Ажутору вообще было всё равно как зваться, он радостно бежал ко всем, кому приходило в голову его позвать и, особенно, угостить.
Так что теперь, до следующей маминой зарплаты, приходилось изрядно поколдовать, чтобы прокормиться. Собрав корзинку с обедом Наташа отправилась к маме в ларек. С их Магалы на Большой Фонтан можно было добраться на автобусе, но его надо было ждать, да и денег жалко. Погода стояла хорошая, был уже май, конец года, уроков практически не задавали, да и на фоне происходящего с начала 90-х в Приднестровье вообще вся учеба была несколько фикцией, так что времени у нее был вагон, можно было и прогуляться. Даже с остановками, рассматриванием цветов в палисадниках, игрой в чужие «классики» во дворах, все равно – полчаса и ты на месте, вот он, конец путешествия. Дверь приоткрыта, значит, мама на месте: в ларьке очень душно в теплую и солнечную погоду, мама открывает обычно окно и дверь, чтобы создать сквозняк.
Наташа
