склонности своего характера сестрица предпочитала принимать и выдавать заказы, а сидеть с пяльцами – это уж когда выдастся свободная минута. Оттого и работа у нее в руках кипела, ибо не желала она заниматься ею дольше, чем выдерживало ее терпение.
Самыми младшими были близнецы Дана и Дин. Родившиеся на десять лет позже остальных детей, они стали предметом всеобщего балования. Их обожали и отец, и старшие сестры, и слуги, и соседи. Их баловали безмерно, дозволяли слишком многое и почти никогда не наказывали. Но несмотря на то, что росли они сорванцами, у них был веселый нрав и доброе сердце. Правда, одно чрезвычайно печалило отца: Дане было десять, но иглу в руки она брать категорически отказывалась. Ей явно нужно было родиться мальчишкой, ибо заводилой во всех проказах была именно она. Отец тяжело вздыхал, сетуя на отсутствие женского воспитания, и надеялся, что со временем девочка возьмется за ум.
И, наконец, я. Меня угораздило родиться средней, и это и вправду определило мою жизнь. Я ничем не отличалась. Не была ни красивой, ни уродливой, ни покладистой, ни задиристой, ни умной, ни глупой. Я была другой. Замкнутой. Жизнь мирно текла мимо меня.
Я тихо жила в своем мирке среди ниток, иголок, драгоценностей и рисунков с узорами да еще книг. Отец не жалел на нас денег, приглашая в дом именитых учителей и воспитателей, так что мы росли детьми грамотными, благовоспитанными и учтивыми. Но книги были мне милей людей, ибо только там я узнавала новое, а отец, потакая моим необычным для девушки прихотям, выписывал для меня книжные новинки даже из столицы. Я взахлеб читала и училась. Мир я познавала книжным, скорее придуманным, чем реальным, но он меня вполне устраивал. Мне повезло еще в одном. Жизнь в нашем маленьком городе, как и в других, подобных ему, определяется тем, что считают возможным или невозможным, приемлемым или нет местные законодательницы мод. Что носить, а чего не носить, кому благоволить, а кто – в опале, что дозволено обсуждать, а что под запретом, определяли несколько женщин Кермиса: госпожа Фриза, жена градоначальника, господина барона Хэммы Нортона, госпожа Маримма, вдова барона Цертен, устроительница самого популярного в городе салона, и виконтесса Дирлен, чопорная дама столь предельной строгости и лет, что ее имя просто забыли, предпочитая обращаться «госпожа виконтесса».
В чем же мне повезло? Мне как раз исполнилось пятнадцать, когда в городе появилась одна одиозная личность, по слухам сосланная из Лилиена, столицы, за слишком вольные высказывания в адрес Его Королевского Величества. Это был профессор лилиенского Университета Кикер, маленький, сухонький старичок с пушистым облаком седых волос, злым языком и неукротимым нравом и к тому же в весьма непростом положении: по какой-то причине он лишился средств к существованию и прибыл в Кермис практически без гроша в кармане. Местные матроны посчитали это даром с небес – опального профессора тут же определили лучшим учителем для своих отпрысков. Профессор, очевидно, был в слишком стесненном положении, раз согласился
