сокрушения и повиновения? Может, меня уже можно выпустить?
Я была несказанно зла на всех обитателей и гостей этого замка.
Иолль с удивлением пригляделся к моей багровой, надо полагать, щеке, осторожно заглянул поверх моей головы в черное нутро тюремной камеры и задумчиво выдал:
– Пожалуй, ты перегнул палку, – обратился он к Джаилю.
– А что, я ей ручки целовать должен? – пробубнил за моей спиной тот. – Отравительница хренова. Моя б воля – я б ей руки повыдергивал…
Бывают в жизни моменты, когда совершаешь нечто, совершенно не задумываясь о последствиях, потому как ожидание наслаждения от самого действия значительно превышает угрозу наказания. В такие моменты откуда-то и силы берутся, и уменья… Точно рассчитанным движением я развернулась, одновременно выбрасывая кулак вперед, и пока глаза Джаиля округлялись, врезала ему прямо в нос. Не знаю, как это у меня получилось – я ни разу в жизни до этого не ударяла человека, – но нос сказал «хлюп», а рот издал рев льва, которому мартышка наступила на хвост.
«Бежим», – сдавленно всхлипнув, сказал кто-то мне на ухо и поволок по коридору. Ноги после долгого сидения в позе птички бегать не желали, но преследования, к моему величайшему изумлению, не было. Нас догнало только изощренное ругательство, сказанное с сильным прононсом.
Иолль затолкал меня в какой-то зал и зашелся в гомерическом хохоте, бессильно опираясь на стенку и сползая по ней вниз:
– Не зря тебя Джаиль не жалует, Кассандра Тауриг! Если ты всем раздаешь такие удары при более близком знакомстве, я, пожалуй, поостерегусь!
– Кэсси, – грустно сказала я, – зовите меня Кэсси.
Мне было совсем не до смеха. Я села в углу, поджав под себя ноги, опустив голову в колени и тщательно пряча внезапные, отчаянные и злые слезы. Темная, пустая, холодная комната, в которую я оказалась совершенно незаслуженно заключена с полудня до позднего вечера, произвела на меня куда более отвратительное впечатление, чем я ожидала. И не только комната. Я не отравительница, пусть даже так назвал меня Джаиль, не искательница приключений на свою голову, не любительница устраивать скандалы и упиваться произведенной мною суматохой. Я благоразумная, скромная девушка, трудолюбивая и спокойная, но, похоже, именно этого граф Ноилин во мне так никогда и не увидит. Пусть он и самый нелюбезный человек, которого я когда-либо встречала, но меня почему-то волновало его мнение обо мне и меньше всего хотелось бы опять оправдываться перед ним и доказывать, что я вовсе не такая.
– Что ж, тогда я просто Иолль, – присел рядом демократичный граф Катэрскир, – а если мы сразу перейдем на «ты», это избавит нас от лишних хлопот со взаимопониманием.
Любезное предложение не видеть разницы между графом и простолюдинкой меня так рассмешило, что слезы высохли сами собой. И вовремя. В дверь робко заглянул Нарат, а заметив нас, надел невозмутимую маску хорошо вышколенного слуги.
Для начала почтительно поклонившись рассевшемуся
