сплетников, были установлены самим Магистром Зари. А стрелы, чьё оперение было разделено на семь цветов, использовались в зависимости от ситуации. Так, если Лучник (а именно так воина звали все солдаты в отряде) доставал жёлтооперённую стрелу, его целью не было убийство – лишь усыпление, если же стрела имела красное оперение – скоро должен был прозвучать взрыв.
Третий был немного ниже лучника, но при этом выглядел в несколько раз опаснее. Его доспех был полностью оранжевый, с красными узорами на нагруднике и шлеме. За спиной воина расположились петли с двуручной секирой на них. Воина звали Центурионом, и он был правой рукой Ирвинга. Поговаривают, что Центурион никогда не снимал своего доспеха, и настоящего его лица не видел никто. А некоторые, обладающие особенно развитым воображением, про себя даже подозревали, что воин не являлся человеком. Но все предположения озвучивались шепотом и с изрядной долей уважения.
Вполне возможно, что вся колонна воинов так и смогла бы спокойно дойти до Эолана без неожиданностей, если бы на их пути не встала маленькая деревушка.
Селение было небольшое – всего в десяток домиков. Скорее всего, оно даже не было нанесено на карты. Существовала деревушка за счёт предоставления спальных мест, пищи и воды проезжающим мимо путникам и их лошадям. Существовала раньше…
Сейчас же все дома представляли собой полуистлевшие, ещё дымящиеся брёвна и разрушенные печи. А сам тракт, пролегавший мимо деревни, был покрыт толстым слоем жирной чёрной сажи.
Расположение этого селения, бывшее его единственным средством к существованию, сыграло с ним плохую шутку.
Ирвинг слишком поздно понял, что здесь что-то было не так. К тому моменту вся сотня воинов уже вошла в черту деревни.
Сбавив шаг и осматривая остатки частично или полностью выгоревших домов и сараев Ирвинг не сразу осознал, где же всё население. На потускневшей вывеске с потрескавшимся изображением чаши вина на одном из последних домов висели семь цепей. И на каждой – по два-три человека… Точнее то, что от них осталось. Обугленные тела с пустыми провалами глаз и открытым, словно в последнем крике, ртами. Те, кто это сделал, не пожалели даже детей.
Ирвинг в оцепенении замер. Казалось, даже воздух сжался, стал твёрже. Или не показалось?
Краски выцвели, теперь мир стал серым и обрывался за границей деревни, звуки пропали… Лишь мерно поскрипывая покачивались цепи с телами на вывеске.
Сажа под ногами будто затвердела вокруг ног солдат. Любая попытка пошевелиться закончилась бы провалом.
Но никто и так не пытался вырваться из плена. Все бывшие воины Лиги Клинков так и застыли, не в силах ни пошевелиться, ни даже вдохнуть вязкий, тягучий словно жидкость воздух. Казалось, для Ирвинга и его отряда всё было кончено.
Между тем Эолан готовился к осаде. Спешно
