ответила я тоже шепотом.
Позади остались серые плиты и окна, через которые уже не проходил свет.
– Средь серости и холода, всегда есть нечто теплое – родственные души, согревающие друг друга на предстоящем пути, – сказала она.
Мама как-то сказала мне, что жизнь состоит из черных и белых полос. Сейчас у меня наступала белая полоса, потому что впереди ждало странное счастье, о котором я уже начала догадываться. Многие говорят, что любить в 16 лет по-настоящему невозможно, но это была самая настоящая любовь, которая зарождалась в моем одиноком сердце. Я очень нуждалась в том, чтобы меня любили, но в те юные годы чувствовала, что не любима, а потому решила сама любить, и первый человек, которого я не хотела терять была Кики Заке.
Кики проводила меня домой, себе вызвав такси. Войдя в квартиру, я увидела мать, сидевшую за кухонным столом.
– Где ты была так поздно?! – встала она.
– Кики приехала, – решила обрадовать я ее радостной новостью.
– Я просила тебя не приходить поздно! Ты почему не слушаешь меня?! Отец ждет тебя в твоей комнате. Отправляйся немедленно и прими наказание!
Заходя в комнату, я увидела отца, он снимал ремень с брюк.
– Снимай одежду и ложись на кровать! – скомандовал он.
Я сняла свитер и расстегнула брюки. Обнажив спину и поясницу, я легла на гобеленовое покрывало, зарывшись лицом в подушку. Страх боли куда-то ушел и теперь все мои мысли были в чудесном замке из света и красок, где джентльмен в широкой шляпе наклонялся над нежной рукой красавицы в белом платье.
Отец выдохся и очень вспотел. Когда он ушел, я долго чувствовала ноющую боль на коже спины и ночью спала на животе.
Утром мама намазала мне красные места детским кремом, смягчив саднящую кожу. Я отправилась в лесопарк на лесное озеро, чтобы разукрасить наброски новой картины «Джентльмен и дама». Закончила я к полудню и вечером пришла в ИЗО-школу, чтобы показать работу Кики.
– Господи, Анте! – удивлялась она. – Потрясающе!
На радостях она обняла меня. Прикосновение к телу заставило меня дёрнуться. После вчерашней порки остро ощущалась боль.
– Отец бил тебя? – спросила Кики.
– Я поздно пришла.
– О! Это я виновата, прости меня, пожалуйста, – глаза Кики увлажнились.
– Я хочу рисовать, – сказала я. – Во что бы то ни стало.
Теперь для меня больше не существовало ничего кроме изобразительного искусства. Я стала жить своим чудом, будто это и была настоящая реальность, а все остальное выдумано глупыми людьми, живущими в мире Майи.
Глава 6
Наступила осень, и день уменьшил свою продолжительность. Солнце стало бледное, но еще очень грело, лучи пока не утратили свою теплоту. Я пошла в школу, вновь встретившись с повзрослевшими одноклассниками. Аня Сивина, сидевшая со мной за одной партой, увидев меня,
