лучше, чем та квартирка в лондонском пригороде, где они все едва помещались, когда папу… Когда Майкла вдруг уволили.
А уволили папу потому, что он слишком много пил. Нет, не папу… Майкла уволили потому, что он слишком много пил. Алкоголя. Джек еще помнил, как оно было всего каких-то несколько лет назад: Люс девять, такая милая; Сьюзи никакая не позитивная, а просто счастливая, а папа – он тогда был просто папа. Майкл слишком много работал, объясняла Сьюзи, когда все покатилось под откос. Он просто старался заработать им на пропитание, и теперь они должны все его поддерживать. Потом его уволили, семья потеряла дом на Честер-роуд, где выросли Джек и Люс, и переехала в квартиру. Там папа – точнее, теперь уже Майкл на полную ставку – продолжил крепко пить и начал рассказывать Сьюзи, Люс и Джеку, что до смерти от них устал и какая они обуза, – а заодно и поколачивать Сьюзи. Как-то ночью Джеку пришлось разбить ему об голову бутылку, чтобы хоть как-то остановить. Потом Джек плакал, Люс и Сьюзи тоже, а Майкл сидел на полу с ошеломленным видом. Дальше он встал – струйка крови еще бежала у него со лба до самого кончика носа – и просто вышел. Больше он не вернулся.
Это случилось полтора года назад. И вот теперь они здесь.
Реально глупый ход, думал Джек. Мама, видите ли, выиграла в национальную лотерею. Нет, не миллионы, конечно, но вполне достаточно на первый взнос за маленький домик, и еще оставалось кое-что до тех пор, пока она не найдет работу (это Сьюзи крайне позитивно наврала ипотечному отделу). Еще они не менее позитивно нашли для Люс местную школу, а для Джека – колледж, всего в получасе езды на поезде.
До чего же досадно, все никак не мог перестать думать Джек, что они не выиграли в лотерею раньше, чем разразился весь этот ад. Сьюзи сказала, что смысла нет смотреть на все под таким углом. Им просто чудесным образом повезло. Естественно, повезло.
Но Брайдстоун…
Джек разглядывал это место с подозрением, пока поезд еще только подходил к станции. Ну, да, Сьюзи сама выбрала… Одна из тех кентско-сассекских деревенек, что когда-то были живописны, да и сейчас еще местами оставались: настоящая старая кузня, да и паб не моложе, а церковь наверняка построили на следующий день после норманнского завоевания в 1066 году. Даже развалины римского форта и норманнского же замка неподалеку имелись. Но и сама деревенька за это время тоже успела раздаться. Она порядком набрала вес с пятидесятых, разжирела новыми домами, землевладениями и идиотскими магазинчиками, явно торговавшими всяким хламом, который никто в здравом уме не позволит себе купить – да даже и не захочет.
Ясное дело, великий водораздел тоже присутствовал. Тут были свои богатеи, жившие в старых домах с деревянными балками на крутых узеньких улочках или в кичливых особняках за деревней, с садами размером в добрый парк. Они владели большущими собаками, катались верхом, говорили так, будто все слова у них тявкают одно на другое, и посматривали очень, очень свысока на «эту обычную публику», что покупала новые дома.
Сьюзи, между прочим, когда-то была актрисой. Ее и по телевизору показывали, и всякое такое, только этого уже никто не помнил.
