по: Выготский, Психология, с. 187). В ней мышление оказалось для него «особо сложной формой поведения». Пишет он, как всегда, мутно: «Прежде всего для нынешнего психолога совершенно ясна та сторона мышления, которой оно входит в систему поведения как совокупность двигательных реакций организма» (Там же).
В сущности, это исходное упоминание мышления в главе, названной «Мышление как особо сложная форма поведения». Можно ли назвать его определением? Зато можно составить себе мнение о том, как этот Моцарт делал, точнее, уделывал психологию. Он посвящает главу мышлению, а пишет о движении и двигательных реакциях, пытаясь дать отличие реакций от мыслей…
Ладно, спишем на то, что маэстро был еще молод в психологии.
В 1932 году он читает лекции по психологии. Начало узнаваемо: «Сегодня у нас на очереди проблема мышления» (Выготский, Лекции, с. 46). Мышление всегда было для Выготского и всей советской психологии проблемой.
Естественно, никакого собственного определения мышления Выготский не дает. Он посвящает первую часть лекции разбору того, что о мышлении говорили другие, а во второй прямо от Пиаже заявляет:
«Позвольте мне во второй части лекции, как мы обычно делаем, перейти от общего рассмотрения теоретических вопросов к изложению фактического материала и попыток решения той проблемы, которая стоит в центре всех путей исследования. Эта проблема может иметь, мне думается, центральное значение для современных исследований детского мышления. Это проблема смысла, или разумности детской речи» (Там же, с. 61).
Кому до чего, а вшивому до речи!.
И радостная толпа юных советских психологов с криками восторга сбегает от темы «Мышление», к теме «Речь», галопом пролетая сквозь смысл и разумность, которая, как ожидается, должна бы быть свидетельством существования разума…
Вот именно так написан и главный труд Выготского «Мышление и речь». Он начинается с проблем, конечно, с проблемы мышления и речи:
«Центральным моментом всей этой проблемы является, конечно, вопрос об отношении мысли к слову» (Выготский, Мышление, с. 4).
И ни попытки объяснить, что же будет понимать под мышлением сам автор! Хотя сам же указывает: «таким образом ни в среде психологов различных направлений… мы не находим сколько-нибудь законченной и научно убедительной теории интеллекта» (Там же, с. 78). Сомневаться, что он здесь говорит все о том же мышлении, не приходится.
Наверное, эта работа Выготского действительно глубока, и из нее можно извлечь много полезного. Но она похожа на свалку мусора, поскольку исходные понятия не разделены, и почти невозможно понять, к чему именно относятся те или иные находки. В действительности, Выготский давал определение мышлению два раза. Один раз в 1931 году в Большой медицинской энциклопедии. Другой – в том же году в Психологическом словаре, написанном им совместно с Б. Варшавой, кажется, его студентом или аспирантом.
Словарь этот был первым нашим психологическим словарем. Он еще очень слаб
