Дольф редким гребнем расчёсывал мои волосы.
– Как грива у лошадей, густые, жёсткие… – произнёс он, пропуская сквозь пальцы смоляные пряди. – Ой, прости. Наверно, не стоило сравнивать тебя с животными. Просто как-то… вырвалось.
– Прощу. Но в последний раз, – стоило обиженно фыркнуть. – Я не бестолковое животное, запомни.
Жёсткой соломой, скрученной в тугой жгут, Дольф чистил шерсть. Он интуитивно чувствовал, где сильнее почесать шкуру или нежно погладить.
– Ты как кошка, – рассмеялся Дольф. Он хохотал, глядя на то, как я подставлялся ласкам.
– Но это же очень приятно! – пробовал я возразить, но он зашёлся смехом, согнувшись пополам. Соломенный жгут выпал из его рук. Он смеялся так заразительно, что я поддался веселью. Расслабился и завалился на бок, блаженно вытянув ноги.
– С тобою так легко, – смущаясь, сказал Дольф. – Намного лучше, чем с людьми.
Жмурясь от ослепительного солнца, я нежился, вдыхал аромат свежести. Тепло… и пахнет травами.
Лишь на мгновение я прикрыл глаза…
– Колдун! Колдун! Колдун! – убегая, кричали дети.
– Чёрт! – прорычал Дольф вскакивая на ноги. – Они тебя видели!
– И что будет? Это всего лишь дети, – удивился я. Сломя голову мальчишки и девчонки неслись, надо полагать, в деревню.
– Да. Ещё я колдун, а ты кентавр, – Дольф помрачнел. – Прости, я не знаю, что будет. Может, им поверят, но люди предпочитают меня не трогать. В любом случае, я постараюсь тебя защитить, как сумею.
Нужно было уходить. Ночевать в лесу? Зима стояла на пороге: суровая и холодная. По утрам выпадал колкий иней.
Дольф раздумывал, рассеянно теребя соломенный жгут.
– Нужно уходить, – тихо произнёс он, встал, торопливо исчез за дверью и вернулся с набитой сумой.
Вновь я ковылял рядом с ним по жёлтой пыльной дороге, опираясь на его плечо и поджимая зажившую ногу. Дольф попросил не наступать на неё – перелом едва зажил, хоть нога и не болела. Он молча поторапливал, но боялся, что одно неверное движение задержит наше передвижение.
В сумерках мы свернули с дороги в сторону леса. Дольф беспокойно оглядывался, и уверял, что нас не преследуют. Он уверял, что защитит меня любой ценой. Я слышал крики, что неумолимо становились громче, а с наступлением темноты совсем близко вспыхнули факела.
Мы бежали. Но не успели…
Сельчане набросились на Дольфа. Он утонул в море озлобленных людей.
Меня окружили.
– Демоново отродье! – кричали здоровые мужики, угрожая вилами и тыкая факелами.
Я вертелся и отбивался, отступал и, надрываясь, звал Дольфа. В панике не понимал, что делаю. Встал на дыбы, надеясь его увидеть. Кто-то ловко накинул на правую переднюю верёвку с петлёй, которая затянулась на едва зажившем переломе. Резкий рывок – и я, потеряв равновесие, упал, больно ударившись плечом. Мужичье тут же набросилось с верёвками, связали, лишая возможности пошевелиться. Мои крики и слёзы никого не трогали.
