решился положиться на Свеченкова. Правда, деньги сначала брал в долг, да еще и расписки выдавал. Отказался продавать экзаменационные баллы. Настоял на покупке нескольких обещанных Карпову приборов. И по привычке отчитался перед дядей Колей. На что Парамонов покорно пообещал пойти и сесть, но уже не на шесток, а на кол. Янов мучился, но шустрый Гена очень кстати напомнил ему о ретроградстве реликтового Парамонова и алкоголизме вдохновенного Карпова. Свеченков смел так думать о людях, которых Янов уважал, и перед которыми чувствовал смутную вину. А смелость такого рода заразительна. Воистину, если не удается оправдать надежды хороших людей, измените свое отношение к этим самым людям. Глядь, а они недостойны ваших подвигов. Итак, Николай Иванович Парамонов рьяно взялся за поиски некорыстолюбивых одаренных первокурсников, Владимир Сергеевич Карпов ласкал не от водки, а от волнения и радости подрагивающими пальцами цветные кнопки и блестящие экраны и придумывал все новые и новые эксперименты. Янов и Свеченков же занялись всем остальным. Карпову вновь казалось, будто происходящее наяву он уже знал – из искусства ли, из Библии ли, из себя ли, сорокапятилетнего. Спустили людей с цепи. Набегаются по воле, начнут, кто с голоду дохнуть, кто в стаи собираться, кто в одиночку охотиться, кто искать старую цепь. Как это практически осуществляется, кого в процентном соотношении больше в жизни Владимира Сергеевича значения не имело. Новизны не было, не возникало и интереса. Карпов все понимал, и покой его внутренней отстраненности могла нарушить только Наталья.
Как ни странно, молодая жена Карпова не устроила ни одной сцены по поводу ставшей вдруг мизерной доцентской зарплаты. Не расстроилась из-за превращения его вчера еще престижной работы в едва ли не презираемую. Даже не потрудилась обругать или похвалить ни оставивших научное поприще, ни преданных ему назло тяготам и неловкостям как-то вдруг изменившейся доли. Она тоже все понимала. Когда они с Владимиром Сергеевичем делились впечатлениями от творящегося вокруг, их оценки совпадали. Но как разнились действия. Наталья одной из первых сменила хомут государственной службы на ярмо вольного предпринимательства. Для начала пошла коммерческим директором в фирму, которая активно собирала то, от чего безрассудно избавлялись новые хозяева производств – от цехов до заводиков.
– Тебя посадят, в этой стране иногда бывает вольница, но свободы – никогда, – пугал Карпов, не обратив внимания на названную Натальей сумму вознаграждения за труды.
– Лет через пять за устройство в частную фирму придется бороться с десятками соискателей, – предрекла Наталья. – А пока подбирают любого, кто способен на авантюру и не боится, что завтра все эти лавочки снова прикроют. Большинство рассуждает, как ты, поэтому у меня есть время не только занять позицию, но и окопаться хорошенько.
