и накоплению капитала. А они работали одержимо, рисковали крупно, но не собой, а печатью родившего их фирму научно-исследовательского учреждения. И через три года шеф начал скупать за городом недвижимость, а Наталья смогла позволить себе кое-какие фокусы с акциями и блажь научной деятельности Карпову.
Однако то, что Владимир Сергеевич уступил Янову должность заведующего кафедрой, повергло Наталью сначала в депрессию, потом в маниакальное стремление немедленно восстановить справедливость. «Сергеича на царство»! – шумела она и напрасно вменяла мужу в обязанность биться с другом на кулаках. Карпов защищал Янова и Парамонова, нудно твердя, что сам отказался от неподходящей для себя роли:
– Ну, какой из меня учитель и администратор, Ната?
– Обошли, будто мальчишку, – не верила Наталья. – Посулили что-то неосуществимое. Ты же нормальный, ты бы не додумался до глупости проморгать должность.
Карпов сложно доказывал, сколь выгодно такое распределение обязанностей. Он, видите ли, находился на творческом подъеме, а Янов миновал свой главный творческий перевал.
– Идиот, – поняла, наконец, Наталья. – Только власть могла помочь тебе реализоваться. Янов наплюет на все свои обещания через месяц.
Янов выстоял полгода. Но в остальном Наталья оказалась права.
– Ладно, не сникай, – поддержала она Карпова после отказа Янова доукомплектовать его приборы. – Защищай скорее свою докторскую. Народ из университета разбегается, старики не выдерживают унижения – мрут, так что найдется тебе пристойное место на другой кафедре.
Хоть бы спросила, нужна она Карпову, другая? Тут, как на грех, случилась неприятность при знакомстве со Свеченковым, и Наталья принялась истязать мужа систематически. Требовала показать диссертацию, уверяла, что ее и не было никогда в отличие от реально существовавшей докторской Янова, подозревала в завышенной алкогольной самооценке, обещала белую горячку и грозилась уйти к родителям. Она могла бы снять или купить себе квартиру, но била наверняка, потому что именно уход взрослой бабы к маме с папой повергал Владимира Сергеевича в панику. И Карпов не вынес мук.
Однажды он швырнул на обеденный стол две весомых папки. В одной покоились уже желтеющие машинописные листы его докторской. Но Наталья прозорливо схватилась за вторую, регулярно пополняемую. Карпов признался, что это – описание его открытия.
– Я ждала чего-то подобного, – возликовала Наталья. – Я не ошиблась в тебе, Володя.
Однако доставшаяся Карпову женщина не была стандартной. Вечер, ночь и утро она читала сокровенные записи учителя и мужа, потом велела не пить в течение дня и ушла делать из денег деньги. Вернувшись к аккуратному семейному очагу, Наталья удовлетворенно сказала:
– Я обдумала прочитанное. Вещь тянет на настоящие почести. Как будем реализовывать?
Карпов отнекивался, лез в петлю самоуничижения, травился самокритикой, но вынужден
