style="font-size:15px;"> И вот – день Победы! Катя прибежала домой и закричала: «Мама, Победа!» А мать скорбно ответила: «А отец-то не придет» и заплакала.
В деревню стали постепенно возвращаться с фронта. Клуба еще не было, и устраивали «беседки» по домам. Надо сказать, что и электричества еще не было. Представляю, как это было таинственно плясать и танцевать при свете керосиновой лампы под гармонь, а потом выбегать на крылечко и целоваться на морозе. Мой папа тоже заходил на беседки, здесь он с мамой поближе и познакомился, хотя приметил ее раньше, ведь они работали в одной организации.
Папе было 29, а маме 20 лет. Мама вспоминала, как папа красиво ухаживал: «Не то, что наши, деревенские, уж умел Миша ухаживать – всегда руку подаст, через ручей перенесет. А уж аккуратный до чего был. Ведь одежды-то всего одна гимнастерка, а всегда чистая, поглаженная и белоснежный воротничок подшит». Их роману и выяснению отношений времени было достаточно, ведь ходили на работу 7 километров каждый день в Сидорово и обратно. «У нас было условлено – вспоминала мама, – если я иду и на погребе букетик цветов лежит, то, значит, Миша прошел и ждет меня за поворотом, а если букетика нет – я его жду».
Так они лето проходили, а осенью 1946 года папа пришел свататься. Тогда еще сохранился такой обычай. Бабушка позвала на такое мероприятие своего свекра Михаила Григорьевича Молина, ему было тогда 65 лет, а моей будущей бабушке всего-то 43 года. И вот пришли свататься: папа, а за сваху вдова его двоюродного брата, погибшего на войне, тетя Нюра Кабанова, Маслиха, как ее звали в деревне по девичьей фамилии Маслова. Дед резонно сказал, что у жениха нет ни кола, ни двора, а Кате надо еще матери помочь сестер поднять, ведь Лиде было 4 года, а Зине 12 лет.
Мама заревела, крикнула, что замуж не пойдет и выбежала из комнаты. Жених растерялся, но тетя Нюра проявила твердость и сказала, что они Катю в девках хотят уморить, а сами так в свое время семьями обзавелись. Дед нехотя дал согласие, папа побежал за мамой. В общем, 10 декабря 1946 года они расписались.
Папа перешел жить к теще. Жили вместе, одним котлом. Папа и крышу крыл, и дрова заготовлял. У папы был легкий, веселый характер. Лида и Зина его полюбили. А тут в сентябре 1947 года и я родилась. Мама рожала меня в Сидоровской бывшей земской больнице. Там еще с дореволюционных времен работал земский врач Илья Алексеевич Выборов, ему помогала его супруга Лидия Карловна.
Он был, как бы сейчас сказали, семейный врач широкого профиля. Я даже его смутно помню: худощавый, седой, с бородкой, в очках – русский интеллигент. Когда я спрашивала маму, когда я появилась на свет, она отвечала, что точно не помнит, но глядела в окно, все шли с работы, и она завидовала, что люди сейчас домой придут, а она одна в роддоме сидит.
И вот мой папа – отец! Папа хотел маме принести что-нибудь вкусненького, а 1947 год был настоящий голодный год, хуже, чем в войну. Папе кто-то сказал, что в деревне, километрах в 10, кажется, в Чухарице, у кого-то есть ульи и мед. Так мой папа туда после работы
