готовности чугунки с едой из печки доставали. К вечеру из печки вытаскивали все, выгребали оставшиеся прогорелые угли, выметали золу и постилали в печку небольшой снопик соломы, на который набрасывали какую-нибудь чистую тряпицу. Помните поговорку: «Соломки подстелить». Я раздеваюсь, залезаю в печку и сажусь на соломку. Печь такая высокая, что здоровые дяди, залезая туда, не доставали головой до свода печки. Потом мне в печку подают тазик с теплой водичкой и замоченный в ней березовый веник. Кто любит, чтобы было по-жарче, тот просит закрыть печь заслонкой. Я, конечно, не прошу.
Теперь надо взять веник и брызнуть на раскаленные своды печки, и пойдет пар со всех сторон. Сидишь, пока вся не покроешься бисеринками пота. Потом надо веником махать – париться. Мне велят дышать ртом, потом носом, чтобы все прогреть. Совсем маленьких детей подают в печку к матери, и мать парит младенца сама. Потом я на четвереньках вылезаю из печки, встаю в таз, и меня обливают прохладной водой. Взрослые мужчины выбегают зимой на улицу и прыгают в снег. Лицо у меня красное и блестит от чистоты. После этого чай из самовара и спать, спать, спать.
Но все-таки это хлопотное дело – мыться всей семьей в печке. И когда в селе рядом с нашим домом открыли баню, мы стали мыться там. В бане два отделения: у входа справа – мужское, а дальше – женское. У мамы двое детей, сестренка мала, поэтому какое-то время меня папа брал с собой. «Держись!», – говорит папа. Я крепко обхватываю его за ногу, а сверху он меня окачивает из тазика, затем одевает и выставляет в переднюю комнату, где сидят тети-банщицы, жду маму с сестрой. Тети поят меня чаем. А папа парится очень долго, он заходит в парилку с веником помногу раз. Ходила я с папой недолго, пока не стала задавать всякие вопросы.
И вот наш милый домик в три окна, его родители ласково называли «избушка», готов! После войны семьи стали меньше, да и скота держали мало. Почти весь Русский Север застроен после войны такими маленькими домиками.
Папа место для дома выбрал с умом, на берегу речки Секерки. Берег был высок, метра на два выше уровня реки. Секерка хоть летом и была как ручеек, весной разливалась и затопляла все низины. Чтобы удобнее было брать воду, папа сделал мостки, как у нас говорили «лаву», и углубил речку, выкопав бочажок больше метра глубиной, так как сама речка была мелковата в этом месте и взрослые ее могли перейти вброд. Дом папа поставил углами на огромные гранитные валуны. Где уж он их нашел? Камней у нас найти трудно. По периметру сделал земляную засыпку, обил досками. Стала завалинка. Дом был сложен из толстых бревен, проконопачен мхом, внутри бревна были стесаны и уже по моде того времени оклеены бумажными обоями. Крыша была покрыта дранкой. Три окна по фасаду выходили на речку, одно окно по правой стороне (кухня) выходило на огород, на юг. По левой стене было маленькое крылечко со ступеньками и вход ная дверь. Здесь планировалось построить веранду, но не успели в связи с драматическими событиями, происшедшими в скором времени в нашей семье.
С любовью родители обустраивали
