такое пара часов? Пшик, да и только! Что такое пара часов – да это целая вечность, когда умирает твой самый близкий человек…
Подошел батюшка, только что закончивший служить литургию, причастил. Понемногу стали подтягиваться друзья, коллеги, родные – попрощаться. Пособоровали. Стали читать Псалтирь. В доме воцарилась какая-то совершенно необычная атмосфера: почти физически ощутимая близость иного мира – словно кто-то там, сверху, острой бритвой срезал и крышу, и потолок – и даже боязно поднять глаза вверх – хотя умом понимаешь, что все на месте. В какой-то момент пришедшие поняли – надо оставить супругов одних.
«Прости меня за все!» – сквозь слезы произнес он, держа в своей руке ее обессиленную руку. «И ты!» – одними губами произнесла умирающая. В комнате повисла напряженная тишина, словно весь мир замер в ожидании еще каких-то очень важных слов. «Спасибо тебе за все!» – и через несколько секунд – губы еле слышно сказали: «И тебе спасибо!»
Начали читать канон на разлучение души. При всей трагичности ситуации на лицах – глубинная сосредоточенность, но ни боли, ни ощущения драмы – одна большая тишина и чувство всего лишь сопричастности какой-то огромной тайне, происходящей здесь и сейчас, у всех на глазах. Здесь явно действует Сам Бог – мы лишь рядышком можем что-то делать свое, правильное, нужное – но несоизмеримое с тем, что сейчас делает Он. В середине канона дыхание стало все тише и тише, словно кто-то постепенно убавлял свет, – и вот прекратилось совсем. В полной тишине, окутавшей всех своей густотой и тайной, закрыли глаза усопшей – и на ее лице просияла легкая улыбка. Все, последняя страница жизни дочитана.
Всякий раз, когда в храме на просительной ектенье он слышит прошение о даровании кончины мирной, безболезненной, непостыдной – он уже знает, как это может быть. Но только с тем, кто сумел свою жизнь без остатка отдать другим.
Папаяпис
Однажды по дороге с вершины Афонской горы мы решили заглянуть к одному из афонских монахов – отцу Иоанну, которого в простоте греки прозвали Папаянисом. Извилистая крутая дорога с бетонными ступенями, рассчитанными на шаг осла, приводит нас к двери небольшой кельи. Стучим. Ничего. Читаем молитву. Ничего. Ждем. Наш переводчик уже начинает нервничать – как же так, нас же обещали принять! Все равно – ничего. Все глубоко задумываются: а может, и не надо? Может, и нет у нас каких-то серьезных вопросов, чтобы старца беспокоить? Переводчик рассказывает нам историю, которой сам был свидетелем. Одна группа как-то – так же, как и мы, – пришла к Папаянису. Наш переводчик был внутри – и, услышав стук, собрался уже было открыть дверь. «Сиди!» – строго сказал Папаянис. «Геронда, но там же люди пришли?» – «Сиди, кому говорю!» Стук усиливается. «Геронда, ну пожалей людей, может, у них там жизненно важные проблемы и они ждут твоего благословения?» – «Не смей дверь открывать, еще раз повторяю!» На пару минут стук прекратился – но затем снова возобновился, только теперь совсем нерешительный, робкий. «Геронда, ну прошу тебя, ради меня – открой дверь, мы же не знаем, что
