в ней было мало.
Бэнсон потом не раз хвалил себя за то, что он в этот миг сделал.
На звук его шагов, и в направлении Дюкова взгляда гости обернули свои недобрые лица. По неуловимым, не поддающимся точному описанию признакам Бэнсон определил, что все трое – опытные, битые звери, много лет жившие по волчьим законам. И выжившие! Что они оценили опасность вошедшего, ещё не видя его – по «аромату» окружающей его личной ауры, по незримому дуновению «присутствия». И что под одеждой у них – несомненно – притаилось оружие. Медлить было нельзя.
Да, опытные, битые звери. Змей ещё только сделал взмах рукой – а они уже на ногах, и качнулись в стороны друг от друга, обтекая его заученными, загоночными, веками отшлифованными движениями волчьей стаи. Но из, казалось бы, пустой руки дюкова телохранителя со страшной силой вылетел, фыркнув, и глухо ударил в грудь одного из гостей небольшой оранжево-жёлтый комок. Гость «срезался», как будто на полном ходу налетел животом на туго натянутый поперёк его бега канат, перегнулся пополам – и упал. Но он не достиг ещё пола, как Змей сорвал с шеи нового оскаленного человечка и точным броском поразил в грудь второго. (Спасибо тебе, бедный Урмуль!)
Нет, бойцом притвориться нельзя. Если ты не способен на серьёзную схватку – это проявится в первый же миг. А оставшийся, последний из троих, был способен. Бэнсон даже понять ничего не успел, – взгляд его был выложен на траекторию броска, – и естественно: иначе – откуда бы взялась точность? – как вдруг получил страшный удар в лицо.
Кого другого – да, опрокинуло бы на выглаженный хорошими камнетёсами пол. Бэнсон же лишь качнулся, машинально схватившись за припечатавшую его тяжёлую скамью. А бросивший её, оказавшийся вдруг неожиданно близко, со свистом рубанул прямым, широким, тяжёлым клинком. Когда успел достать? Ударил вкосую, от плеча, из правильной, хорошей позиции – ноги широко разброшены, левая впереди, корпус, плечо и рука скручиваются справа налево из добротно поставленного замаха. Плохо в его положении было то, что действовал он заученно, машинально, не соотнося действий с конкретным положением дел. Да, любой, кто был бы на месте Змея, теперь бы упал – а удар вниз, по лежащему, лучше сделать секущий – он в этой позиции сильнее колющего во много раз. Но нападающий подскочил слишком близко…
Пространства для развития максимальной скорости удара не хватило – и недовершённый ход широкого прямого клинка всего лишь рассёк подставленный Бэнсоном табурет. Остриё задело плечо – но едва-едва, даже не взрезав одежды. Нападающий охнул от ушедшего в руку столкновения с твёрдым деревом (хорошие табуреты у Дюка!), и тут же получил страшный удар ногой в грудь. Отлетел назад и упал, раскатывая в стороны принесённые на продажу головы. После этого прозвенел упавший рядом клинок.
Бэнсон, с силой выдохнув из носа заполнившую его кровь, одним прыжком подскочил к лежащему и, схватив его за шиворот и за пояс, поднял его перед собой, параллельно полу, перевернув лицом вниз. (Как чёрного пса в памятном дворе в Лонстоне.) Шагнул к клинку (хорошая, длинная дага), носком ноги поддел его и зажал, утвердив
