ее к себе, стать частью того же безумия? О нет, пожалуйста, только не это, такого он не сделает, но почему же он не может просто оставить ее в покое». Каждый раз это длилось лишь несколько мгновений, и тут же его имя вновь перемещалось в колонку неактивных контактов. Сразу после Аника писала Исме: он отметился. «Отметься» – так близнецы наставляли друг друга, если школьная поездка или ночевка у друзей разлучала их, и в назначенный заранее час приходило СМС с единственным словом: «Отмечаюсь».
Когда Парвиз отключился, а вскоре следом и Аника, Исма избавилась от бремени этого дня и послала смайлик с исходящей паром кружкой через несколько столиков, Эймону, и тот сразу же послушно отправился наверх взять им обоим кофе. Это тоже стало частью ежедневного ритуала за последнюю неделю – примерно, – хотя зачем прикидываться, будто она сбилась со счета? Ровно девять дней с того ланча, когда он предложил отказаться от хороших манер во имя близости.
– Что в мире творится? – спросила Исма, когда Эймон вернулся и сел напротив. Он кратко пересказал наиболее интересные сюжеты из местных новостей: медведь поцарапал дверь гаража; в соседнем городке случился недолгий транспортный коллапс из-за столкновения трех машин, никто не пострадал; статуя Рональда Макдоналда исчезла из принадлежащего семье сада. Исма отдала пальму первенства статуе Рональда как «самой местной» из местных новостей, но Эймон заспорил: Рональд – мировая знаменитость.
Каждый день после их одиннадцатичасового кофепития он отправлялся «блуждать» пешком или на велосипеде, смиренный Христофор Колумб, исследующий тропы своего детства и открывающий новые. Порой наутро он возвращался в кафе с каким-то сувениром, добытым в этих странствиях: то с банкой кленового сиропа из кондитерской лавки, то с однодолларовой купюрой, которую обнаружил прибитой к дубу, в купюре отверстие по форме дубового листа. Или с фроттажем надгробной надписи Эмили Дикинсон. Странное выбрали выражение, ворчал он: «отозвана», словно речь идет о бракованной партии товара. Из его рассказов Исма узнавала больше о той части света, где теперь поселилась, чем из непосредственного опыта жизни здесь, но когда она спросила, какую цель он себе ставит – может, хочет написать травелог? – Эймон ответил, что повседневные наблюдения сами по себе вполне достаточная цель. А что будет, когда его сбережения иссякнут, беспокоилась она. Вообще-то деньги, о которых он ранее упоминал, принадлежат его матери, пояснил Эймон, недавно она отказалась от большей части своей работы, решила, что ради работы люди жертвуют слишком многим – в жизни, в отношениях. Дочь она так и не сумела отговорить от семнадцатичасового рабочего дня, зато сына легко убедила поискать в жизни иные смыслы, кроме заработка и карьеры. Исме эта идея тоже показалась восхитительной, но разочаровывало, как мало Эймон использует полученную возможность. Лучше бы новый язык учил или за штурвалом спасательного судна бороздил воды, где переворачиваются жалкие лодчонки, на которых беженцы пытаются достичь спасительного берега.
Поначалу она ждала,
