на Мавзолее Ленина – символа современности.
Каждый раз, въезжая в Боровицкие ворота, он вспоминал тот трагический случай, когда террорист высадил обоймы двух пистолетов Макарова в машину, где сидели космонавты. Целью убийцы был генсек. Брежнев был убежден, что злоумышленник не мог в одиночку облапошить охрану и в упор расстрелять бронированную машину. Результат следствия – ноль. И это при всевидящем КГБ. «Одному богу известно, что меня толкнуло въехать в другие ворота, – думал Брежнев. – Шестое чувство?»
Между тем машина подъехала ко второму подъезду первого корпуса Кремля.
В десять утра он проходил по коридору мимо кабинетов работников Международного отдела ЦК, в середине коридора одна дверь была приоткрыта, и оттуда доносились разговоры на высоких тонах. Брежнев толкнул дверь и просунул голову:
– Здравствуйте, что случилось?
Все пятеро поздоровались и замолкли, как будто воды в рот набрали. Он зашагал дальше и, пошатываясь, втиснулся в двухстворчатые двери своего кабинета, где царило обычное убранство и пахло свежестью. Он сделал движение рукой, что означало «открыть окно» – ему в закрытом помещении не хватало воздуха. Еще за несколько шагов Брежнев заметил на глянцевом столе папку «КГБ». Он погрузился в кресло, придвинул папку, раскрыл ее, зачитал и онемел.
Он развернулся, чувствуя тяжесть всего тела, и нажал на белую квадратную кнопку председателя КГБ – щелчок.
– Зайди ко мне! – ни «привет», ни «до свидания» – резко, проигнорировав элементарную вежливость, выпалил генсек.
Высокая, статная фигура Юрия Владимировича, сделав несколько, шагов внутрь, остановилась. Черное обрамление верха очков шло параллельно под черной линией бровей. Он редко видел такую ярость на лице генсека и вздрогнул: иногда он мог предпринять личные меры, не соответствующие расчетам.
– Что это, Юра? – Брежнев оттолкнул от себя документ. – Объясни!
Андропов молчал, продолжая думать и подбирая слова, чтобы найти случившемуся правдоподобное объяснение.
– Леонид Ильич, – начал он – в отличие от других членов Политбюро, он никогда не переходил на «ты». В отличие от других, он был скрытен. Его всевидящие глаза и всеслышащие уши наводили страх на людей: его боялся Громыко, он умело манипулировал Устиновым. – Леонид Ильич, вчера Амин задушил Тараки подушкой.
– Нет, ты мне скажи, почему это случилось? Ты куда смотрел?
– Ну, я… – Андропов осекся.
– Тараки сидел вот здесь, – не дал Андропову договорить Брежнев и, повысив голос, продолжил: – и я, генеральный секретарь, обещал ему личную безопасность. А ты сидел и кивал головой. Что случилось? Кто теперь, зная, что Брежнев не сдержал свое слово, будет считаться со мной? – он потянулся к стакану воды и обратил внимание на белую таблетку, которую рекомендовал ему Чазов в моменты надвигающегося стресса.
– Амин оказался агентом
