Нефертити продолжала:
– Что же рассказал этот несчастный звездочёт о затмении, как всё пройдёт? – скрестив на груди руки, спросила Нефертити. На лице ни тени страха, лишь живой интерес, как если бы речь шла не о заговоре, а о празднике для увеселения народа.
Мужчины вновь переглянулись: нет, с ума не сошла и явно что-то задумала. Мери-Пта, тяжело вздохнув, заговорил:
– Затмение пройдёт за время пути двух павианов.[45] Полное же затмение займёт одно деление. Жрецы очернят тебя, о, вечно живущий сын Гора, да так, что все поверят – это из-за тебя солнце скрылось и вернётся, только если ты передашь им двойную бело-красную корону! Они рассчитали верно: или сам отдашь корону, или безумствующая толпа сорвёт её с твоей головы. И я не знаю, что лучше, – развёл руки Мери-Пта и, помолчав немного, продолжил. – В храме Амона вот уже неделю плакальщиц обучают оплакивать солнце. На площади и всюду по городу у жрецов будут свои люди, подстрекающие и направляющие толпу. Людской поток к площади подойдёт уже распылённый ненавистью к тебе. Жрецы раздадут черни оружие: копья, палки, а также по кувшину вина, чтоб не страшно было идти против тебя – сына Гора. И они отправили во все номы зазывал, которые сулят богатые подарки всем, кто примет участие в бунте. На подходе целая армия голодранцев. Толпа, сам знаешь, – куда её направят, туда и пойдёт.
– Ты знал?! И не сообщил! – гневно глядя на чати, выкрикнул фараон. – Почему молчал?!
Мери-Пта тяжело вздохнув, продолжил:
– Молва о заговоре ходила давно, но это были только слухи, а свидетельств никаких. Поначалу мне и самому не верилось. Неужели, имея всё, жрецы могут ещё чего-то желать? В стране нет ни одного столь же богатого храма, как храмы Амона. Но когда уже поползли слухи о том, что Хама-ната[46] заполняют амбары хлебом, скупают пиво и вино, загоняют скот на свой скотный двор, я поверил, что слухи слухами, а запасы пива и хлеба – это не к добру. Что-то замышляют храмовые крысы!
Он вновь тяжело вздохнул…
– А тут… на рыночной площади был замечен мальчишка – служка из храма Амона. Он хвастал перед зеваками кусочками слюды, объясняя, мол, это самый верный способ увидеть, как погаснет солнце. Люди подняли его на смех, а он не унимался, доказывал свою правоту, и в сердцах выпалил то, что слышал от взрослых в храме. Он всё кричал: «Когда луна закроет солнце, жрецы заменят достойным фараоном слабого и ничтожного Аменхотепа». Народ ещё больше развеселился, а мальчуган, вдруг опомнившись, рванул с площади, только пятки засверкали. К счастью, поблизости был царский человек, он-то и проследил за столь болтливым служкой, а уж остальное не составляло труда… И вот я падаю ниц к твоим ногам, Великий сын Гора, с вестью… от которой у меня стынет кровь! Да будет путь твой светел… – начал было Мери-Пта как всегда хвалебные речи, но фараон остановил его – не время петь впустую.
Нефертити же, прищурив глаза, внимательно слушала чати. От неё не укрылось ничего. «Так значит, божьи слуги разыграют очередную мистерию. Всё подготовили: и участников созвали, и
Время записывалось букв.: двенадцать ночных павианов, двенадцать дневных. У египтян были солнечные часы
Слуги бога.
