их заправилы будут тратить лишние деньги?
– Наверное, я не так выразился. Здесь речь не идет о традиционной схеме «товар – деньги – товар». В нашем случае, продавец отдает покупателю и товар, и деньги. А точнее сказать, просто платит за услугу, чтобы избавиться от, по какой-либо причине, нежелательного ребенка. Вполне гуманно, ведь его могли просто убить.
– Но, я не понимаю, зачем ей всё это нужно и как, вообще, такое могло прийти в голову?
– А вот в этом, мы с Вами разбираться не будем. Уж я, по крайней мере, точно. Одно Вам скажу, если в фильме Вы видели Вашего малыша, значит, он жив, а это, главное. Следовательно, есть смысл попытаться его найти, – Орлов нажал на кнопку селектора.
– Да, Павел Константинович, – весело прощебетал звонкий голосок.
– Ариша, принеси, пожалуйста, диск с фильмом последним, кое-что уточнить хочу.
Не прошло и минуты, как жизнерадостная Ариша впорхнула в кабинет и протянула своему шефу искомый диск.
– Вот последняя версия, которая в эфире была.
– Спасибо, дорогая, её-то мне и нужно. И сделай нам, пожалуйста, кофейку. Или может быть чаю? – обратился он к Вике.
– Всё равно. Наверное, лучше кофе.
– Давай, Ариша, кофе, – распорядился Орлов, – и конфеток каких-нибудь принеси повкуснее, а то наша гостья совсем сникла. Надо срочно ей настроение поднимать.
Орлов включил DVD, пошли титры. Вика как завороженная смотрела на экран. А вдруг они ошиблись и приняли за Генку совсем другого малыша. И тогда оборвется последняя надежда, тогда… Хотя, конечно, отец не мог ошибиться.
– Не помните, в какой части фильма вашего мальчика показывали? – вывел Вику из невеселых размышлений голос Орлова.
– Мне кажется, ближе к концу, там что-то про Виктора Гюго говорили, что со времен его «отверженных», ничего в «корпорации нищих» не изменилось, и фоном шел видеоряд.
– Пятая часть, – откликнулся Орлов, – сейчас посмотрим.
На экране замелькали кадры: неумытые мордашки, грязные ручонки, уродливые шрамы… Крупным планом появилась женщина без возраста, в засаленной куртке, она беззубо улыбнулась в камеру и кокетливо поправила прядь давно немытых волос. Изображение поехало вниз, у ног «красавицы», на старой картонке сидел чумазый, одетый в какое-то бесформенное тряпье ребенок. Камера взяла крупным планом лицо малыша. Он повернулся и посмотрел на Вику, тоскливым, совсем недетским, взглядом. Тем самым взглядом, которым смотрел на нее его отец, когда говорил о трагедии. Сомнений не было, но и облегчение не наступало.
В кабинет вошла Ариша, с подносом в руках.
– Вот, угощайтесь. Я еще и за пирожными в буфет сбегала, Даша сказала, что только что привезли. И кофеек я замечательный сварила, – щебетала секретарша, хлопоча у стола, – ну, Павел Константинович, угощайте гостью.
– Спасибо, Аришенька, иди, –
