Местных красоток ночные тусовщики знали наперечет.
Доломанов то и дело ловил на себе взгляды: завистливые, порой даже откровенно злые – мужские и заинтересованные женские. Местным кумушкам не терпелось узнать, что это за нездешний мужик выгуливает сегодня эту сучку Юлю. Может, это новый перспективный спонсор?
Доломанов заказал выпить. Сначала держался рядом со своей красавицей, пытался не отставать. Но быстро устал от всех этих фальшивых объятий, искусственных чмоки-чмоки, от недобрых хищных взглядов в полумраке. Шепнув Юленьке: «Ты веселись тут, а я посижу побухаю», – устроился за барной стойкой. Принялся изучать местный контингент. Но и это занятие Максу быстро наскучило. Контингент был настолько стандартным для провинциальных российских городков, что вызывал зевоту. А потому достаточно быстро он слез с высокого барного стула, отправился бродить в поисках нового убежища.
СОЛНЦЕ светит Доломанову прямо в лоб. Низкое яркое ночное северное солнце. И не один раз светит, а дважды – еще и отражаясь от мерно колышущейся воды.
В центре города, где находится офис Доломанова, река быстрая и стремительная. Здесь же русло расширяется, от берега до берега ширь и простор. И вода здесь медленная и тягучая, будто густеет, становится похожей на ртуть. Холодная ночная вода северной реки, освещенная северным ночным солнцем.
Доломанов сжимает в руке тумблер с виски. Чистым, конечно, безо льда – это же варварство, разбавлять талой водой ароматнейший сингл молт, портить вкус. Он развалился в мягком кресле, ноги вытянул, сложил на перила дебаркадера. Таких открытых площадок несколько по всему клубу, но в этот час они почти пусты – народ накачивается алкоголем, двигает и трясет своими телами в такт ритмичной музыке. Парни снимают девиц. Девицы охотятся на престижных завидных мужчин, коих хотя и не так много сегодня в клубе, но все же есть. За ними выстраивается шлейф ароматов духов смешанных с феромонами, ноготки хищно алеют в полумраке, их рабочие плоскости, кажется, сочатся ядом.
Доломанову все это решительно неинтересно. Его вдруг охватывает необыкновенный покой и нега. Он не хочет заходить внутрь, не хочет никуда двигаться. И даже прикатывать свою сегодняшнюю самку, подпаивать, готовить к желанному совокуплению у него вдруг пропадает желание. Ему и так хорошо – одному. Хотя он не один – он един и с величественной северной рекой, и с этим северным солнцем, что в три часа ночи светит ему прямо в лоб, и с игривыми отблесками, которые проецирует на борта дебаркадера мерно колышущаяся вода. Доломанов един со Вселенной. И ему этого вполне достаточно – чего можно желать еще?
– Так и думала, что ты залип. Фантастическая картина, не правда ли?
Юленька неслышно подкрадывается, с кошачьей грацией опускается Максу на колени, обвивает шею. Смотрит пристально в глаза. Почувствовала, сучка, каким-то своим женским чутьем, что власть ее над мужчиной
