оправдают – всё заберут. А другим детям, ну, родители, которых особо не старались для них что-то хорошее сделать, авансом Бог ничего не даёт. Им, бедолагам, всего самим добиваться нужно. Вы, милые мои, ко вторым относитесь.
– Да уж, не повезло нам с родителями, – печально заключила Люба.
– Ничего, родные мои, я в вас верю, всё у вас будет хорошо!
– Елена Владимировна, а Люба стихи замечательные пишет. Люб, почитай, – обратилась к подруге Катя.
– Что, правда, что ли? – радостно всплеснула руками комендантша.
Люба достала свою тетрадку и начала читать. Она читала минут двадцать, Елена Владимировна даже расплакалась. Когда девушка закончила, комендантша, воскликнула:
– Родненькая ты моя, молодец! – и она обняла Любу. – Повезло тебе с родителями: смотри, какой подарок сделали! Только ты, милая, с умом своим талантом распорядись. Он тебе может славу и богатство принести, а может и горем обернуться.
– Как это? – почти одновременно спросили девушки.
– А вот так, милые, талант – он как вино, голову кружит, а с нетрезвой головой добру не бывать.
Тут Елене Владимировне позвонили, и она ушла. Так началась самостоятельная жизнь для двух детдомовских девчонок....
Глава 3
В один из дней группа, где учились девочки, осталась после занятий, чтобы избрать старосту. Мнение Любы и Кати никто не спрашивал, на собрании они сидели, составляя лишь кворум. Катя, обычно смелая и решительная, в институте почему-то терялась.
Старостой избрали красавицу Олю. Сокурсницы её считали таковой, хотя природные данные у неё были на много хуже, чем у Кати, но умение краситься и со вкусом подобранная одеждах делали её весьма привлекательной. Оля восприняла назначение, как давно решённый вопрос, и потому сразу стала командовать.
– Товарищи! – начала она. – Не расходимся, заполняем анкеты! Ректорат заводит на каждого досье, будет организована слежка, прослушка и другие шпионские штучки. Прошу отнестись ко всему без паники, с должным пониманием. Мы с вами теперь – собственность института, и он вправе поступать по-своему усмотрению. Бунтарей просят освободить помещения института.
Ольга упражнялась в ораторском искусстве, набирая очки перед группой. Раздав всем анкеты, вспомнила про Любу с Катей. К ним подошла в последнюю очередь и со словами:
– Дамы, – высокомерно вскинув голову, начала она. – Будьте так любезны, заполните эту, оскорбительную для ваших персон, бумагу, – и она, раскланявшись, положила перед девчонками анкеты.
Мальчишки ржали, как кони. И вдруг Катя ответила.
– Презренная! Ты как подаёшь прошение о твоём помиловании? Ноги целуй, ноги! Иначе тебя ждёт виселица!
Всё было сказано таким суровым, властным тоном, так правдоподобно Катя выставила вперёд ногу для поцелуя, что Ольга растерялась. Несколько минут в аудитории воцарилась гробовая тишина.
Первой
