Шевченко… кстати, очень интересные.
Старик дотронулся до своего плохо выбритого подбородка и снова пристально глянул на меня.
– Комментарии?.. – повторил он вслух. – Это не мое… Я писал другие комментарии… А этот «Кобзарь» тоже к вам попал?
– Да, комментарии ведь на его полях…
– А что за книга? Обычная? Какое издание? – осторожно спросил старик.
– Не совсем обычная… Вроде матрешки. Вложенная в том Толстого.
Старик кивнул и снова улыбнулся, глядя на асфальт под ногами.
– Ишь ты, выплыла! – тихонько проговорил он.
Потом снова поднял голову, посмотрел на меня уже не пристально, а как-то спокойно и расслабленно.
– Если у вас есть деньги на бутылочку сухого, приглашаю вас в гости!
Деньги у меня были, так что после недолгого следования по маршруту: скверик – гастроном – ул. Шота Руставели, мы оказались в просторной комнате с высоким потолком, утяжеленным лепниной и зигзагами трещин. В комнате стояли два шкафа – книжный и платяной, оба старые, добротных пятидесятых. А вот маленький столик, скорее годный для кухоньки какой-нибудь микрометражной квартиры, смотрелся в этой комнате карликом-уродом.
Старик вручил мне ножик.
– Вскройте «сухарик»! – сказал он и вышел в коридор.
Вернулся с двумя стаканами.
– А вы, как порядочный человек, меня в гости позовете? – спросил он вдруг с улыбкой.
– Конечно, – пообещал я.
– Тогда я вам кое-что покажу! – Старик отошел к книжному шкафу, открыл дверцу.
– Вот. – Он вытащил с нижней полки толстенный том.
Я взял книгу в руки – это было академическое издание «Кобзаря». Приятная шершавость коленкора порадовала руки – есть вещи и вещества, прикосновение к которым приносит чуть ли не физическое удовольствие.
– Вы откройте. Откройте! – проговорил старик.
Я открыл. Передо мной снова была книга-матрешка. В вырезанном нутре «Кобзаря» лежала другая книга, поскромнее, хотя тех же лет издания: Достоевский, «Идиот».
Я поднял вопросительный взгляд на Клима.
Он улыбался, но не мне, а скорее своему прошлому, внезапно потревоженному моим появлением.
Какая-то смутная догадка заставила меня вдруг вытащить книжку Достоевского из ее удобного тайного лежбища и пролистать. И – догадка оказалась правильной – на полях «Идиота» замелькали карандашные комментарии, только почерк здесь был покрупнее.
– Это вы писали? – спросил я Клима.
– Ну я, – сказал он, усаживаясь за маленький прямоугольный столик.
– А «Кобзарь»?.. – Я потянулся рукой к бутылке и принялся разливать рислинг по стаканам, одновременно выстраивая свои мысли в некий логический порядок.
– «Кобзарь»? Нет, по «Кобзарю» писал другой… – протянул старик, беря в руку стакан.
– Львович? – спросил я, провоцируя его на более активные
