наступлении нас оповещает очередной противный визг панели. Двери кабинки снова захлопываются, и я не знаю радоваться этому или бояться еще сильнее. Здесь нет тикающих часов, но есть сводящее меня с ума собственное громкое дыхание. Временами не дышу, чтобы хоть какое-то время не слышать его.
Хочется спросить у Софии: почему в кабинках звукоизоляция? Почему мне не позволили услышать приближающиеся шаги и подготовиться к тому, что меня ожидает?
Когда в раскрывшихся дверях появляется мужчина, я готовлюсь к смерти, но в его руках нет пистолета, и он совершенно один. Стоит и не решается войти. Не понимаю, что он хочет сделать, если не убить?
– Прости, но мне придется это сделать. Она угрожала моему брату. Ты же понимаешь? – он пытается выдавить из себя слезу и пробить на нее меня, но фальшивый страдальческий голос его выдает.
– Придется сделать что? – спрашиваю я, все сильнее зажимаясь в угол.
Как я могла забыть, что в этой игре есть еще одна роль. И она куда более мерзкая, чем убивать людей.
У мужчины, надвигающегося на меня, густая рыжая борода и карие глаза. Он вполне бы мог сойти за обычного человека, если бы не тот факт, что он собирается меня изнасиловать.
– Мой брат. Она ему угрожала, – он повторяет одну фразу, как заведенный, а его руки тем временем уже тянутся ко мне.
Я прижимаюсь к стене.
– Здесь негде прятаться. Мой брат. Она ему угрожала, – его руки уже скользят по моей спине.
Почему он выбрал меня?!
Он прижимает меня к стене, навалившись всем телом. Чувствую его холодную руку. Из-за пота она напоминает мокрого слизняка, скользящего внизу живота. Он возится с застежкой моих шорт, а я даже не могу пошевелиться.
Хоть раз в жизни, но я задумывалась, что буду делать, если встречу насильника. Первой мыслью всегда было: нужно будет убегать. Но что делать, если бежать некуда?
Боль в коленях еще не отступила, и неизвестно почему, но она придает мне сил. Я ударяю его разбитым коленом, целясь в пах. Он отшатывается от меня на пару шагов. Этого хватает, чтобы попробовать его толкнуть, но у меня ничего не выходит. Он скручивает мне руки и силой усаживает на колени перед собой. Я начинаю плакать, а он принимается расстегивать джинсы.
– Мой брат. Она ему угрожала, – причитает он без остановки, не спуская при этом с меня своих умалишенных глаз.
– Моей маме и сестре тоже. Я понимаю тебя, но, пожалуйста… Я прошу тебя, не надо, – мне еще не доводилось говорить таким умоляющим тоном и быть настолько жалкой.
Он опускается на колени и смотрит на меня карими безумными глазами. Мне хочется верить, что он просто не в себе. Но для меня он выглядит, как типичный насильник, если бы для них существовал стандарт.
Я хотела снова попросить его о пощаде, но, даже валяясь на полу в ожидании, когда меня изнасилуют, мне
