она и повернулась ко мне, протянув руку.
– Червончик дай.
Получить свои десять рублей она не успела. Египтянка зашла к ней за спину, схватила за грязные волосы и перерезала горло. Кровь выплёскивалась в такт биению сердца, попадая на мою куртку и лицо. Хотел сбежать, но не смог, ноги отнялись.
С совершенно спокойным лицом египтянка отрезала нищенке голову, держа её за волосы. Обезглавленное тело упало на дорожку парка. В монастыре протяжно ударил колокол.
Египтянка, держа голову нищенки за волосы, стала бить ей о бордюрный камень. При каждом ударе было слышно, как ломаются кости черепа.
На самой египтянке на удивление, не было ни одной капли крови. Закончив разбивать череп, достала нож и разрезала кожу. Запустила руку в мешанину из кожи и костей, достала часть мозга. Скорчив гримасу отвращения, съела кроваво – серую массу.
– Что за рабский язык, 33 буквы. В Египте, человека знающего меньше ста иероглифов считали слабоумным – произнесла она. – Моё имя – Сешафи.
Мне холодно. Я возьму твою жизнь, что бы согреться.
Моё сердце провалилось в желудок, мысли превратились в патоку, команда «бежать» из головы до ног не доходила.
Женщина подошла, и ударила меня ножом в глаз. Круша кости, нож вошёл в мозг. Свет померк.
«Это почтовое отделение а не справошная, пятнадцатое сегодня, ноября»
– Мужчина, так вы будете забирать бандероль, или нет? – женщина требовательно на меня смотрит.
– Пятнадцатое чего? – переспросил я у женщины.
– Ноября – удивлённо ответила она.
– А октябрь был? – задаю ей очередной вопрос.
– Мужчина, вы нормальный? – отвечает она.
Оставив бандероль, выхожу на улицу. Снег, а я в осенней куртке, холодно. В голове каша из дат и событий. Я точно помню, что пришёл за бандеролью в сентябре. События на лавочке помню как наяву. Домой шёл как во сне.
Проспал до десяти утра. Можно бы и по дольше, но разбудил звонок в дверь. Открываю. За дверью соседка баба Вера, уже лет двадцать работающая в нашем почтовом отделении.
– Здрасьте баба Вера.
– Привет милок. Я тебе посылку принесла, чё тебе ходить. Вот, распишись на извещении.
Расписываюсь, забираю.
Баба Вера смотрит на извещение, на меня.
– Ну, ты чё, какой ноябрь? В окошко посмотри. Исправь на сентябрь, да я пойду.
Захожу на кухню, включаю чайник и разворачиваю бандероль. Сажусь на стул и обхватываю голову руками. Из упаковки появляется жезл Сешафи.
Конечная
Пятничный вечер в конце мая. В ярком пятне света остановка» Машиносчётная» на улице Пионерской. Стою, жду автобус. Надеюсь, это будет тридцать второй, а не тридцать третий, идти лишние сто метров к подъезду, поздно вечером
