хватая лопату и еб..ша их с плеча. «Капиталисты, бл..!».
Автобус качнуло, видать, приехали. Люди стали выходить и подниматься по трапу самолета. Снег по-прежнему шел.
«Насколько я еду, а? – подумал Анатолий Петрович, пропуская вперед пассажиров, – ну на год где-то, если дед не помрет, хотя наверно, старый хрен всех нас переживет!»
И тут он хотел было сделать шаг назад, то есть отказаться от этой поездки, и на это Анатолий Петрович был способен, ему не жалко было денег, он вообще их никогда не считал, даже когда их и не было.
– Давайте я Вам помогу! – услышал он знакомый голос своей собеседницы. – И она протянула ему руку.
– Зачем Вам этот прутик? – удивилась попутчица.
– Прутик? – Анатолий Петрович нахмурился. – Это, дорогуша, не прутик.
Он действительно держал в руке черенок винограда.
– Это память, это черт знаешь что!
Он встал ногой на трап и еще раз оглянулся. Все было уже в снежной пелене, пустой автобус еще стоял и тарахтел у трапа, словно специально ждал его, Анатолия Петровича.
– Скажите, Вы зайцев боитесь? – спросил он свою навязчивую собеседницу, грузно поднимаясь по трапу, но она ему не ответила.
«Интересно, чтоб сказала бы Людка, если увидела меня, поднимающегося по трапу самолета, улетающему в сторону Мексики, ну что бы она сказала, увидев меня, держащего за руку вот эту мадам?»
И он четко представил Людку, крутящую пальцем у виска. На этот раз, наверно, она была права.
– А Вы случаем родом не из Сыктывкара? – успел спросить он обозленную на его медлительность стюардессу, когда за его спиной тронулся трап.
Бар открывается только на высоте семь тысяч метров
– Пожалуйста, не занимайте проход, – улыбнулась ему стюардесса в белоснежной блузе с длинными рукавами и желтой, бросающейся в глаза, юбке.
Анатолий Петрович почесал затылок, растерянно оглядываясь по сторонам. Раньше он никогда не летал на таких самолетах. Разве что иногда в Минск, когда был мальчишкой, пиво дешевое попить. Там оно стоило в разы дешевле, а разница с лихвой покрывала затраты на билеты. Паспорта не требовались. Время полета занимало обычно часа полтора, так что приходилось прогуливать уроки, а к обеду уже быть дома, по дороге поливая каждый куст.
«Эх, было время…», – вздохнул он с ностальгией.
– Какое Ваше место? – разбудила его от дум стюардесса и, осторожно выхватив из его медвежьей лапы билет, указала в сторону хвоста самолета. – Вон туда, пожалуйста. У иллюминатора. Проходите, проходите! Скоро взлетаем.
Она все еще улыбалась, но видно было, что медлительность и неповоротливость Анатолия Петровича раздражали ее. Он действительно вел себя, как слон в посудной лавке, наступая незадачливым пассажирам на ноги и задевая их ручные клади.
– Pacta sunt servanda, – загадочно погрозил
