Вооружены одним пулеметом и автоматами. Не ожидая нашего появления с тыла, от первых брошенных гранат побежали. Красноармейцы догоняли, кололи штыками или в упор расстреливали. Остался один на чердаке. Слазить отказался. Оказывал сопротивление. С большим акцентом говорил по-русски. Мы предупредили, что если через три минуты он не спустится, то подожжем дом. Зажгли факелы. С поднятыми руками вышел 30-летний мужик, сын хозяина хутора, хозяин-старик при побеге был убит. Сын оказался трусом. Все время просил, чтобы его не убивали. Показал спрятанные продукты, фотографии троих детей и жены. Мы похоронили двух погибших ребят и захватили с собой найденные продукты: мясо, муку, крупу, хлеб.
Старший политрук со своим полком ждал нас. Даже выставил связных, чтобы мы их не обошли. Обед приготовили в лесу, накормили всех. После трапезы Кошкин расчувствовался. Он призывал меня к вечной дружбе, пока живы, никогда не расставаться, но век наш был ненадежный, мог в любую минуту оборваться.
Литовца мы тоже вели с собой в штаб бригады. По дороге он исчез от сопровождающих. Они менялись, ничего путного от них мы не добились. Говорили, что сбежал, а где и когда, никто не знал.
Ночь наступила как после обычного дня. За первый прожитый день войны в природе ничего не изменилось. Артиллерийские канонады, разрывы сотен тысяч мин и бомб и кровь людская не замедлили и не ускорили движения Земли. Планета мчалась в пространстве с прежней скоростью по орбите вокруг Солнца и вокруг своей оси. У нас менялась численность. Мы недосчитывались десятков тысяч ребят, которых никто больше не увидит и не услышит. Вечный сон, вечная память.
Кошкин вел по компасу. Люди роптали: уже ночь, пора отдохнуть, не исключена возможность напороться на немцев. Я догнал Кошкина, передал просьбу устроить привал с ночлегом. Привал устроили в лесу. Лес всем дает приют, а иногда и пищу. Летом он спасает от зноя, поит живительной влагой. Зимой дарит ночлег и обогревает.
Многие обращались с вопросами: «Правда, что началась война?» Они не верили, как и мы, что это жестокая, кровавая, по своим размерам небывалая война, уносящая десятки миллионов жизней. Они спрашивали: «Где же наши лучшие в мире самолеты? Где же наши прославленные летчики?» Мы не знали, как ответить. За первый день войны, самый кровавый, мы не видели ни одного нашего самолета. Немецкие же, с черными загнутыми крестами, летали свободно, уверенно. Отравляя наш воздух выхлопными газами, уничтожая нашу артиллерию, танки и обозы, приносили неисчислимые людские жертвы. Они снижались до высоты 25-30 метров, гонялись даже за одиноко бегущими нашими парнями. Все это у нас в головах не укладывалось.
К провокатору поставили караул из двух человек. Кошкин приказал связать ему руки и ноги. Часовым было запрещено говорить с ним. Мы с Кошкиным легли спать в 10 метрах от провокатора. В лесу стояла тишина. Кое-где были слышны полеты ночников, падали сухие сучки. Кошкин уснул мгновенно. У меня ныли уставшие ноги.
Послышался разговор, это говорил провокатор.
