издалека казалось, что повешенный стоит на голове.
– Еще один пижон,– проворчал Гуча, в первую очередь обративший внимание на ярко-красные штаны страдальца и рубаху пронзительного василькового цвета. Он как-то забыл, что сам одет отнюдь не скромно. Алый плащ трудно назвать незаметным.
Женщина затравленно оглянулась, но, не увидев ничего подозрительного, заспешила к столбу.
Повешенный открыл глаза.
– Что вы право, маманя, так рано пришли? – недовольно проговорил он вполголоса.– Спать не даете. Отец поколотит, подумает, что к молодому парню на свидания бегаете.
– Молчи, висельник, – свистящим шепотом сказала женщина.
Она поставила корзину и, расстелив прямо на земле салфетку, принялась выкладывать на нее продукты: увесистый кусок вареного мяса, несколько картофелин, горку пирогов, пучок зелени, краюху хлеба и в последнюю очередь маленькую желтую репку.
– Маманя,– заныл парень,– вы опять! Я же чеснока просил. Вампиры прям извели совсем, все с разговорами лезут, спать не дают по ночам! А вы – репку…
– Молчи, репа полезней.
– Маманя, мне не семь лет, а семнадцать.
– Витамины в любом возрасте нужны, а по твоим поступкам и не скажешь, что тебе семнадцать. Это ж надо – у святого человека кольцо украсть! – Мать сокрушенно покачала головой.
– Да на фиг святому перстень?
– А на фиг тебе висеть здесь?! – вспылила старушка.– Ну что ж ты меня в грех вводишь? Да за что мне беда такая на старости-то лет, да за что мне такое наказание…
– Мамань, жрать давай,– напомнил непутевый сын.
Старушка засуетилась, вставила в кувшин соломинку, другой конец которой сунула в рот сыну. Парень судорожно хлебнул и сморщился – белая струйка потекла вниз, по щеке к глазу, намочила буйные кудри и улеглась лужицей вокруг головы привереды.
– Маманя, опять молоко!
– Пей, маленький. Спасибо доброму человеку, хорошее дело сделал. Так, глядишь, и совсем озорничать перестанешь, остепенишься, работать начнешь.
Сын со страдальческой миной сосал молоко, представляя, как он разберется с отшельником, из-за которого стал посмешищем всего поселка.
После молока настала очередь репы.
– Не буду,– уперся парень.– Пронесет же!
– Мяса не дам.– Угроза подействовала – парень послушно открыл рот, позволив положить в него репу. Потом настала очередь мяса, потом – пирогов и пучков зелени.
Ошеломленный, Бенедикт повернулся к Гуче:
– Послушай, а разве это возможно – есть, вися вниз головой?
– Он же заколдованный, поэтому умереть ему никак нельзя. Надо, чтобы помучился подольше, а кушать в любом положении хочется,– ответил черт, тоже, впрочем, пораженный прожорливостью висельника.
Старушка тем временем скормила последнюю крошку и аккуратно вытерла сыну рот.
– Не нарадуюсь я
