Кёнига.
– Мальчик опасен. Он слишком быстро набирает силу. Мы потеряем влияние.
– Не существует никаких «мы». Я буду влиять на него, – сказал Кёниг, но заподозрил, что Беспокойство что-то замышляет. Преимущество от возможности разговаривать с собственным бессознательным заключалось именно в этом. Большинство людей путаются и сами никогда не могут разобраться, что они думают. Пусть он и не доверяет Доппелям, но в определенном смысле они были именно теми, кому он мог бы доверять более всего. – Расскажи мне все остальное, Беспокойство.
– Силы Моргена – проявление веры в него поклоняющихся ему Геборене или же эти силы – его собственные воплощенные иллюзии? Мы создаем бога или просто очень могущественного гайстес-кранкен?
– А какая разница? – спросил Кёниг. – Разве не имело бы смысла, чтобы перед Вознесением он стал гайстескранкен? Во всяком случае, это показывает нам, что наши планы работают. – Он зарычал от досады и поправил себя: – Мои планы.
– Нет, – прошептал Беспокойство. – Все происходит слишком быстро. Мальчика явно что-то вывело из равновесия. Если его силы будут расти слишком быстро, мы не сможем добиться его Вознесения. Возможно, он не дотянет до того, чтобы стать богом, но как гайстескранкен, которому будет поклоняться весь Зельбстхас, он может оказаться сильнее нас.
– Нет, – не согласился Приятие. – Этот ребенок нас любит. Он доверяет нам.
– Это ты, как дурак, доверяешь ему. – Отречение поднялся с кресла и зашагал по комнате, и его багровые одежды шуршали по толстому ковру. Доппель безупречно изобразил походку Кёнига, да и неудивительно.
Кому призывал не доверять Отречение: Моргену или ему, Кёнигу? Он часто подозревал, что все, что говорят и делают его доппели, имеет подтекст. Они, казалось, общались на таком уровне, где он мог заметить, что они что-то сообщают друг другу, но был не в состоянии понять, что именно. Как он уже успел понять, он может им доверять, но только в той степени, в которой он оставался уверен, что понимает их, – а сейчас у него в этом были сомнения.
Беспокойство сел в только что освободившееся кресло.
– Если Морген поймет свое могущество, он станет очень опасным. Было бы очень глупо с нашей стороны не учесть возможности того, что он может использовать нас в собственных целях.
Приятие, выглядевший удрученным, воздел руки, как бы умоляя.
– Он просто мальчик. Ребенок. Мы создали его таким, какой он есть.
– Нет, – не согласился с ним Беспокойство. – Мы создаем того, кем он станет. Мы понятия не имеем, каким человеком этот ребенок является. Теперь мы должны убить его и начать эксперимент заново. Мы извлекли для себя уроки из наших неудач, и со следующей партией нас обязательно ждет успех.
Кёниг усмехнулся. Его переполняло облегчение, поскольку он понял, что пытались сделать доппели.
– А, ясно. Да, начать эксперимент снова. Конечно. – Он взглянул на собственные отражения, собравшиеся в массивных зеркалах, на эту толпу одинаковых
